Сказки обратимой смерти. Депрессия как целительная сила - [29]

В случае с Психеей, которая уже успела преодолеть огромную дистанцию, разговор идет об очень короткой депрессии, так как жаждущий встречи Амур вырывается из-под стражи своей матери и будит ее.

Подобного рода болотца депрессивного или тревожного состояния подкарауливают нас, когда мы идем против своей воли, пытаясь потакать кому бы то ни было (родителям, любимым, детям, друзьям, страхам, привычкам…); с годами мы чувствуем их приближение, и тогда очень быстро (иногда за несколько минут) притаившийся внутренний друг, протягивая сильную руку, произносит: «Держись!». Иногда мне даже удается замереть у самого края топи, с ухмылкой взглянуть на трясину и продолжить свой путь.

Женщины, которые в отличие от Психеи вобрали в себя образ сильной и сочувствующей матери, способны пройти курс жизненных испытаний и набраться необходимых знаний, не прибегая к депрессивно-целительному действию обратимой смерти, без которой не могут обойтись Красная Шапочка, Белоснежка и все их остальные спящие (или умирающие) подружки.

Так, к примеру, в «Золушке» братьев Гримм сильная внутренняя мать обещает дочке перед смертью, что всегда будет смотреть на нее с неба и не оставит ее в беде. И действительно: Золушка сажает дерево на могиле матери и поливает его обильными слезами. Голуби, которые нашли приют в густой зелени ветвистого дерева, выполняют вместо Золушки тяжелые, порой изнурительные задания мачехи: перебирают чечевицу, шьют наряды для сестер, а ей самой приносят великолепные платья и туфельки, благодаря которым она завоевывает сердце принца, да и королевство впридачу[45].

Еще одна мощная фигура – мать Василисы, которая на смертном одре дарит дочке маленькую куклу, и та помогает ей пробраться через дремучий лес к логову колдуньи, чтобы раздобыть у нее огня; просеивает для нее муку, очищает маковые зернышки от золы, стирает одежду Бабы Яги, колдуньи-воспитательницы, и варит для нее обед. За это получает Василиса огонь и избавляется от гнета мачехи и ее зловредных дочек.

Несмотря на то, что женщины, лишенные сильной и оберегающей внутренней матери, тоже получают значительную помощь на протяжении всего периода обучения (Психея среди прочих использует высокую башню, камыши и орла; Белоснежке помогают гномы – у каждой есть свои помощники), путешествуя по жизни, они почему-то оказываются в местах намного более мрачных и опасных, чем те, у кого явно прослеживается активное присутствие матери.

Возможно, желая отомстить (иногда неосознанно) своим полуприсутствующим матерям; возможно, не предполагая, как порой опасен окружающий их мир (так как мать не признает существующих в нем опасностей), а возможно, пытаясь вызвать к себе жалость (или хотя бы материнское внимание), Красная Шапочка и ей подобные отдают себя на милость волков во всем их разнообразии гораздо чаще, чем женщины, впитавшие в себя образ защищающей и охраняющей матери. Когда мать не в состоянии предоставить дочери надежный слой почвы под ногами, та вынуждена искать материнский архетип в жутких глубинах подземелья.

Эта цепь изнуряющих взаимоотношений между мамой и дочкой прерывается в самом конце повествования, когда только что родившаяся заново Красная Шапочка видит свою мать и ее напутствия совсем другими, гораздо менее осуждающими и гораздо более любящими глазами[46]. Она видит ужасный страх, овладевший ее матерью: страх перед страхом, страх перед слабостью.

Особенно тяжело слабым матерям проявлять или испытывать чувства близости: они часто путают слабость и проявление чувств, в то время как проявление чувств – в том числе и тяжелых – как раз указывает на наличие сил и придает силы.

Во всех сказках возвращения из небытия мать никогда не исполняет роль воспитателя: для этой задачи всегда используют постороннего игрока, антагониста[47], который, во-первых, толкает героиню на путь просвещения, а, во-вторых, неотступно следит за ее продвижением. По негласным законам сказочных сюжетов смерть матери является почти обязательным условием для начала испытаний, которым неизбежно подвергается взрослеющая душа, а их удачным завершением становится открытие внутренней достаточно хорошей (преданной) матери.

В схематично написанном образе Красной Шапочки этот закон приводит к простому уравнению: когда она рождается заново – выскакивает из распоротого волчьего брюха, – она несет в себе полноценную сильную внутреннюю мать. К концу своих похождений Красная Шапочка все-таки становится свидетелем жалких попыток матери намекнуть ей о подстерегающих ее опасностях; всего лишь намекнуть, чтобы, не дай бог, не допустить чрезмерной, способной причинить боль близости, к примеру, рассказать о том, как сама однажды встретила в лесу волка… Она видит жалкие попытки матери спрятаться за крепостными стенами замка под названием «у меня всегда все в порядке», который должен был, но, увы, не смог, защитить их обеих. Она видит, что защитный материнский инстинкт ее мамы оказался неполноценным, что болезнь бабушки затронула и последующие звенья генеалогической цепочки – поселилась и в их доме.

Она видит все это, и, главное, понимает, как действительно сильно любит ее мать, и строит образ новой матери, которая оказывается настолько сильной, что сливается с настоящей матерью, превращая и ее в действительно преданную мать.