Сказки обратимой смерти. Депрессия как целительная сила - [23]

Покой овладевает ее завистливым сердцем, покой же удаляет из нее ядовитое жало. Теперь они отдыхают – они обе нуждаются в этом отдыхе. Вот уже скоро начнут просыпаться дремлющие в душе силы анимуса: теперь дело за ними, пора действовать!

В объятьях смерти, навстречу жизни

Смерть Белоснежки

Они считали, что ради этого стоило умереть, но мне

Нужно личность найти, царицу —

Спит она или мертва?

Где она была

С львино-красным телом и крыльями из стекла?

(Плат С. Жала[35])

Гномы, вернувшись вечером домой, нашли Белоснежку лежащей на земле, бездыханной и мертвой. Они подняли ее и стали искать яд: они расшнуровали ее, причесали ей волосы, обмыли ее водой и вином, но ничего не помогло, – милая девочка как была мертвой, так и осталась. Положили они ее в гроб, сели все семеро вокруг нее и стали ее оплакивать, и проплакали они так целых три дня. Затем решили они ее похоронить, но она выглядела точно живая – щеки у нее были красивые и румяные. И сказали они:

– Как можно ее такую в сырую землю закопать?

И велели они сделать для нее стеклянный гроб, чтоб можно было ее видеть со всех сторон, и положили ее в тот гроб и написали на нем золотыми буквами ее имя, и что была она королевской дочерью. И отнесли они гроб тот на гору, и всегда один из них оставался при ней на страже. И пришли также птицы оплакивать Белоснежку: сначала сова, затем ворон и, наконец, голубок. И вот долго-долго лежала в своем гробу Белоснежка, и казалось, что она спит, – была она бела, как снег, румяна, как кровь, и черноволоса, как черное дерево.

Гномы ослабляют шнуровку на платье Белоснежки, расчесывают ей волосы, обмывают ее водой и вином. Перед вами вовсе не перечень незатейливых мер по оказанию первой помощи: за этими строго упорядоченными, поэтапными действиями следует еще более сложный процесс – церемония очищения и подготовки к захоронению. Вся душа, включая и ее гномов, готовится к длительному сну.

Мы не знаем, на каком этапе душа Белоснежки начинает понимать, что она неизбежно погружается в долгую зимнюю спячку. Возможно, все это время, когда над головой Белоснежки витали угроза тотальной депрессии, жуть небытия и полной беспомощности, ее внутренние силы использовали все доступные гномам средства (уборку, строительство, заботу о пропитании и т. д.) для продолжения борьбы и, конечно, надеялись на победу. А возможно, что этот оптимизм и явился причиной того, что, несмотря на постоянную угрозу, гномы ее души так и не объявили полную мобилизацию во имя спасения их девушки, а продолжали каждое утро отправляться по своим делам, небрежно бросая через плечо незатейливые советы.

Но вот, маломощный механизм внутреннего отца, который, сопровождая нас на протяжении всего рассказа, сначала настойчиво подчеркивает свое отсутствие, затем появляется в образе охотника, неспособного защитить беспомощную душу, и, наконец, дробится на семь гномов, по-прежнему неспособных оградить ее от коварной колдуньи, – механизм этот все-таки набирает обороты, начинает действовать и больше не отвлекается ни на какие другие, даже срочные дела. Только теперь, когда Белоснежка мертва, гномы находят в себе силы отказаться от свято соблюдаемого распорядка жизни и посвятить ей все свои помыслы. С этого дня и далее гномы охраняют ее и днем и ночью: ведь как только Белоснежка расслабляется и низвергается в небытие, силы в ее душе начинают просыпаться.

К активным действиям пробуждаются не только гномы: лесные птицы тоже оплакивают Белоснежку. Все жизнеспособные, животные силы, которые так пугали ее в начале пути, а теперь, после ученичества в доме у гномов, стали ей родными, горюют о Белоснежке. И делают они это не для того, чтобы проститься, а так же, как это делала Ниншубур, верная служанка богини Инанны, скорбящая о своей госпоже, низошедшей в царство мертвых. Ее слезы – проявление сочувствия, любви, единомыслия и, более того, ее слезы – это молитва. Когда она, обращаясь то к одному богу, то к другому, рыдает, царапает себе лицо и рвет на себе одежду, она вовсе не прощается с богиней, а взывает к богам, пытается разбудить в них жалость к Инанне и умоляет их о помощи.

Удивительно, какое большое расстояние успела пройти Белоснежка на своем длинном и изнуряющем пути только благодаря тому, что ее дорога пролегала через лес и лесную избушку: когда она, дрожа от ужаса, впервые оказалась в незнакомых окрестностях подсознания, она не знала имени ни одного из поселившихся здесь существ. Она называла их «дикие звери» и только поражалась тому, что они ее «не трогали». Кто это там злобно скалит зубы? Кто испуганно машет крыльями? Кто это кровожадно рычит? А кто же там предостерегающе вскрикнул? Кто это встревоженно чирикает и кто урчит от удовольствия? Теперь она знает их наперечет: сова, ворона, голубка – все они обитают в ее душе; и все они плачут вместе с ней. «Нет ничего более целого, чем разбитое сердце», – говорит великий мудрец Рабби Нахман из Брацлава, и это вселяющее оптимизм наблюдение точно характеризует то положение, в котором, конечно, не предполагая ничего подобного, сейчас находится наша Белоснежка.