Сказки о воображаемых чудесах - [66]

— Я не то чтобы фанат кошек, — говорит он тебе. — В большинстве своем они просто пронырливые маленькие мерзавцы, ты согласен?

Марти любит кошек, но когда тебя турнули из грузоперевозочной компании Педмонта (Атланта), она вернулась в Спартанберг с твоим сыном, Джейкобом. У него, похоже, аллергия на кошек. Марти оставляет тебе на хранение двух пятнистых чудовищ, которые мгновенно скрываются с глаз, когда ты хочешь их поймать или покормить. В конце концов ты, конечно, их ловишь и везешь к приюту в пластиковой перевозке, которую Марти купила, когда летала из Хартсфилда «Дельтой», или «Истерн Эйрлайнз», или какой-нибудь другой авиакомпанией.

Пенфилд по кличке Зоокоп хочет узнать, как ты лишился работы. Он дает тебе опросник с несколькими вариантами:

а. Сокращение штатов во всей компании.

б. Пренебрежение обязанностями и/или неприемлемое качество работы.

в. Личный конфликте начальником.

г. Подозрение в профессиональной нечестности.

д. Все перечисленное/ничто из перечисленного.

Вы говорите, что имел случай (предполагаемого) сексуального домогательства по отношению к секретарше, чье имя, даже теперь, после электрораздражения мозга (ЭРМ), ты не можешь припомнить. Все, что ты вспоминаешь, — это кошки, настоящие и вымышленные. Все кошки, когда-либо оставившие след в твоем сознании.

После того как тебя уволили, ты отвозишь котов, Прыгушу и Осси (сокращение от «Оцелот») в приют. Когда ты оглядываешься у порога, то подросток, что работает там, окидывает тебя злобным взглядом. Уж не сомневайся. Прыгуша и Осси обречены: никто в этом большом суматошном городе не захочет взять кошку-полукровку. Кошечек девятилетнего Джейкоба ожидает газовая камера (и совсем не потому, что они внесли свой вклад в эту его жуткую астму), но сегодня ты, словно современный Эйхман, абсолютно безразличен к их судьбе. В тебе все словно онемело — все, начиная с молекул.

— Но мы же удалили им яичники, — оправдываешься ты. — Разве это не поможет впарить их какой-нибудь добропорядочной семье?

Ты начинаешь смеяться.

Это что, опять «неадекватный аффект»? Если не считать веселящего газа, под которым тебе вживляли электроды, ты не принимаешь никаких лекарств уже… сам не знаешь, как долго.

* * *

Всего через три года после того, как тебя уволили, ты рыдал над непристойными шутками бродяг, а если из газет, служивших тебе простынями, узнавал о смерти старого друга, то пускался в пляс.

Однажды ты захихикал, когда юная негритянка стрельнула у тебя сигарету на парковке методистской церкви: «Чувак, у меня СПИД. Дым меня не убьет. Вряд ли у меня будет время для рака легких».

А теперь Пенфилд снял тебя с нейролептиков. Так что, снова-здорово, старый добрый неадекватный аффект? Или это неприятные последствия ЭРМ? Если стимулировать точки в гипоталамусе, расположенные в полумиллиметре друг от друга, реакции будут совершенно разные (ярость и любовь, страх и напускная храбрость).

— Ну же, Адольф, — говорит Пенфилд, — поделись, что такого смешного?

— Жонглирование кошками, — говоришь ты ему. (Тебя зовут совсем не Адольф.)

— Что?

Стив Мартин в фильме «Придурок». Незаконный вид спорта родом из Мексики. Ну, это шутка такая. Жонглирование кошками.

Из тебя вырывается придурковатое хихиканье. Довольно неприятно. Но на этот раз твое веселье вполне оправданно. Это же комедия. Предполагается, что люди смеются на комедиях. И забудь, что, закрыв глаза, ты воображаешь себя незаконным жонглером кошками. Забудь, что кошки, которые с мяуканьем летают по кругу, — это Осси, Прыгуша, Тай-Тай, Ромео и безымянный котенок-альбинос в зернохранилище твоего покойного дедушки на ферме неподалеку от Монтгомери…

В детстве, когда вы жили в Хейпвилле, из кошек тебе больше всего нравился Тай-Тай, сиамский кот, которого вы с мамой унаследовали от предыдущих владельцев дома. До того как мама окрестила его Тай-Тай, кот носил другое имя. Что-то псевдокитайское, вроде Лунг Си или Мыш Танг. Уезжавшие не захотели брать его с собой, когда их отец получил место на сталелитейном заводе Отего в Пуэбло, штат Колорадо. Кроме того, Мыш Танг был бы не в восторге от снега и льда. Он все-таки зверь Хлопковых Штатов, рожденный и воспитанный на юге.

— Ты — тот, кто ты есть, — говорит мама сиамцу, а он в это время трется о ее ноги в нейлоновых чулках со спущенными петлями. — Но с сего дня именем твоим будет Тай-Тай.

— Почему ты называешь его так? — спрашиваешь ее ты.

— Потому что так подобает называть белых сиамских бедняков, — говорит она.

Лишь через несколько лет ты понимаешь, что Тайланд — это современное название Сиама, а также что к юго-востоку от Олбани есть городок, настоящее болото с гнусом, с названием — именно! — Тай-Тай.

Твоя мамаша — настоящая умница, сообразительная и с причудливым чувством юмора. С чего это папаша решил, что она недостаточно хороша для него? Вот ведь загадка.

Вот как раз ее сообразительность и причудливое чувство юмора ее и укокошили, говорит Зоокоп, подхватывая твое веко пинцетом.

Так или иначе, папаша сбежал в какой-то город собачьих бегов во Флориде. С ним была коренастая крашеная блондинка, бывшая парикмахерша, которая сбросила пару кило и принялась торговать по почте тоником для снижения веса. Его не было девять недель и четыре дня.