Сказки о Силе - [54]
– Что я могу сделать?
– Твой тональ должен быть убежден разумом, твой нагваль – действиями, пока они не сравняются друг с другом, как я тебе говорил. Тональ правит, и тем не менее он очень уязвим. Нагваль, с другой стороны, никогда или почти никогда не действует, но когда он действует, он ужасает тональ.
Этим утром твой тональ испугался и стал сжиматься сам собой, и тогда твой нагваль начал брать верх.
Мне пришлось одолжить ведро у фотографов в парке, чтобы загнать твой нагваль, как плохую собаку, назад на его место. Тональ должен быть защищен любой ценой. Корона должна быть с него снята, однако он должен оставаться как защищенный поверхностный наблюдатель.
Любая угроза тоналю обычно заканчивается его смертью. А если умирает тональ, то умирает и весь человек. Тональ легко уничтожить из-за его врожденной слабости, и потому одним из искусств равновесия воина является вывести на поверхность нагваль, чтобы уравновесить тональ. Я говорю, что это искусство; и маги знают, что только путем усиления тоналя может появиться нагваль. Понятно, что я имею в виду? Это усиление называется личной силой.
Дон Хуан поднялся, потянулся и выгнул спину. Я начал подниматься тоже, но он мягко толкнул меня обратно.
– Ты должен оставаться на этой скамейке до сумерек, – сказал он. – Мне нужно сейчас уйти. Хенаро ждет меня в горах. Поэтому приезжай к его дому дня через три, и мы встретимся там.
– Что мы будем делать у дона Хенаро? – спросил я.
– В зависимости от того, будет ли у тебя достаточно личной силы, Хенаро может показать тебе нагваль.
Мне хотелось услышать от него еще одну вещь. Я хотел знать, был ли его костюм потрясающим представлением для меня одного или же он действительно был частью его жизни. Ни один из его поступков никогда не приводил меня в такое смятение. Но не столько сам факт, что он носит костюм, был таким пугающим для меня, сколько то, что дон Хуан был при этом действительно элегантным. Его ноги были юношески стройными. Казалось, что ботинки сместили точку его равновесия, и его шаги стали более длинными и твердыми, чем обычно.
– Ты носишь костюм всегда? – спросил я.
– Да, – ответил он с очаровательной улыбкой. – У меня есть и другие, но я не стал сегодня надевать другой костюм, потому что это испугало бы тебя еще больше.
Я не знал, что и думать. Я чувствовал, что прибыл к концу своей тропы. Если дон Хуан может носить костюмы и быть в них элегантным, то все возможно.
Ему, казалось, понравилось мое смущение, и он засмеялся.
– Я владелец мануфактурной базы, – сказал он таинственным, но безразличным тоном и пошел прочь.
На следующее утро, в четверг, я попросил своего друга проводить меня от дверей той конторы, где дон Хуан толкнул меня, до базара Лагунилья. Мы выбрали самый прямой маршрут. Это заняло у нас тридцать пять минут. Когда мы пришли, я попытался сориентироваться. Мне это не удалось. Я вошел в магазин одежды на самом углу широкой улицы, где мы тогда стояли.
– Простите меня, – сказал я молодой женщине, которая осторожно чистила щеткой шляпу. – Где прилавки с монетами и подержанными книгами?
– У нас таких нет, – сказала она мерзким тоном.
– Но я видел их где-то на этом базаре вчера.
– Не хулиганьте, – сказала она и вошла за конторку.
Я побежал за ней, умоляя сказать мне, где они находятся. Она осмотрела меня с головы до ног.
– Вы не могли видеть их вчера, – сказала она. – Эти прилавки устанавливаются только по воскресеньям прямо здесь, вдоль этой стены. В другие дни их у нас нет.
– Только по воскресеньям? – переспросил я механически.
– Да, только по воскресеньям. Таков порядок. В остальные дни они мешали бы движению.
Она указала на широкий проспект, заполненный машинами.
Глава 8
Во времени нагваля
Я взбежал на склон перед домом дона Хенаро и увидел, что дон Хуан и дон Хенаро сидят на открытом участке перед дверью. Они улыбнулись мне. В их улыбках было такое тепло и простодушие, что мое тело немедленно испытало чувство тревоги. Я автоматически перешел на шаг и поздоровался с ними.
– Как поживаешь? – спросил дон Хенаро таким участливым голосом, что все мы засмеялись.
– Он в хорошей форме, – вставил дон Хуан прежде, чем я успел что-либо сказать.
– Оно и видно, – сказал дон Хенаро. – Взгляни на этот двойной подбородок! И посмотри на эти бугры окорочного жира на его ягодицах!
Дон Хуан смеялся, держась за живот.
– У тебя лицо стало круглым, – продолжал дон Хенаро. – Что ты делал все это время? Ел?
Дон Хуан шутливо заверил его, что стиль моей жизни требует, чтобы я ел очень много. Самым дружеским образом они дразнили меня по поводу моей жизни, а затем дон Хуан попросил меня подойти и сесть между ними. Солнце уже скрылось за высоким гребнем гор на западе.
– Где же твоя знаменитая записная книжка? – спросил дон Хенаро. А когда я вытащил ее из кармана, он воскликнул: «Йиппии!» – и выхватил ее у меня из рук.
Очевидно, он очень внимательно наблюдал за мной и великолепно знал все мои привычки. Он держал блокнот обеими руками и нервно поигрывал им, как бы не зная, что с ним делать. Дважды, казалось, он был готов его выбросить, но каждый раз сдерживался. Затем он положил его на колени и притворился, что пишет в нем, как это делал я.
