Сказки о мастерах - [7]

Даст Бог — отслужу! — и, низко поклонившись, Шарль вышел.

— К Анне торопится, — улыбнулась Мастерица Кларисса. Давно уже

стояла она в дверях своей комнаты, смотрела, слушала...

— Ну, Мастерица Марта, — Кларисса протянула девушке что-то

увернутое в белоснежный платок, — Возьми. Заслужила.

Марта развернула.

Сверкающие СЕРЕБРЯНЫЕ НОЖНИЦЫ. ЗОЛОТОЙ НАПЕРСТОК

1970.

15

Мастер Жан

Погода была — хуже некуда. Ветер и мокрый снег.

По грязной дороге шел человек в черном плаще с капюшоном. Он

прыгал с ухаба на ухаб, как скворец на пашне, выбирая дорогу посуше, и

даже напевал что-то веселое. Вот впереди мелькнул огонек придорожной

харчевни. Путник зашагал еще веселее.

В харчевне он развесил у огня мокрый плащ, поставил в угол свой

черный саквояж и заказал хозяину

— Яичницу с ветчиной, да побольше, и кувшин доброго вина!

Харчевня была почти пуста. Только спал в углу, уронив на тяжелые

кулаки рыжую кудлатую голову, подгулявший подмастерье, да сидела на

полу возле очага нищая девчонка.

Заспанный хозяин поставил на стол кувшин и сковородку. Путник

достал золотую расческу, неторопливо причесал седеющие волосы,

поправил усы и только после этого принялся за еду. Утолив голод, он

огляделся.

Кудлатая голова спящего подмастерья чем-то очень заинтересовала

его. Путник долго разглядывал ее и справа и слева, потом осторожно

тронул парня за плечо.

— Миль пардон, месье...

— А! Что, — испуганно встрепенулся парень.

— Тысяча извинений, месье... Ваша голова не дает мне покоя... У вас

великолепная голова, удивительная голова — и в таком возмутительном

беспорядке! Но сейчас я ее исправлю...

— Голова? Моя голова? — подмастерье никак не мог прийти в себя. —

Болит голова. Да, болит... А ты кто такой?

Путник, взмахнув шляпой, отвесил парню глубокий придворный

поклон.

— Мастер Жан, куафер из Парижа, к Вашим услугам. Позвольте сказать,

что у Вас прекрасная голова, редкостная голова, хотя и в страшном

беспорядке. Я должен ею заняться! Не возражайте, это займет всего

несколько минут, и, конечно, я не возьму с Вас ни сантима. — Говоря все

это и многое другое, мастер Жан достал из своего саквояжа белоснежную

салфетку, венецианское зеркало в серебряной рамке, и парень не успел и

ахнуть, как полетела над его рыжими патлами золотая расческа и

« Дзинь-да, Дзинь-да,» - зазвенели серебряные ножницы.

Удивленно выпучил глаза краснорожий трактирщик.

Привстала в углу, вытянув шею, нищая девчонка.

— Что он, волшебник, что ли, - прошептала она.

— Вот дьявол! — пробурчал пораженный хозяин.

У них на глазах происходило чудо. Хмельной, лохматый подмастерье в

руках мастера Жана становился прекрасным греческим богом. Менялась

не только прическа, менялось лицо. Сначала сошел тяжелый хмель. Потом

16

исчезла забота, понемногу стала уходить глубокая, затаенная тоска... Вот в

уголках глаз зажглась улыбка...

— Готово, — мастер Жан сдернул салфетку, как фокусник снимает

платок с букета живых цветов.

Парень удивленно разглядывал в зеркале свое лицо.

— Что это со мною? Вроде и не я... Мастер, ты что, и вправду,

волшебник? Думал, утоплюсь... Напился, как свинья, от отчаяния. А

сейчас, вроде родился заново... Как солнце увидел... Ведь все равно,

надежды и на грош нету, а мне радостно... Мастер, ты скажи, —

Волшебник?!

Мастер Жан улыбнулся. — Что вы, дружище, я просто куафер,

парикмахер по вашему. Я — мастер. А мастер должен уметь привести в

порядок любую голову, и не только снаружи... Но это не важно. Вы мне не

представились. Как вас зовут?

— Хельмут Шмидт.

Мастер взглянул на тяжелые руки парня.

— Вы и вправду Шмидт, кузнец?

— Ясное дело. Я могу отковать все, что вы захотите: плуг и меч,

фигурный подсвечник с морской богиней и ножницы для Вас, мастер. Но

я только подмастерье. И останусь подмастерьем до самой смерти. Не

стану мастером.

— У вас нет денег?

— Не только это. В Бюргерштадте мастером может стать только сын

мастера. А я безродный. Куда мне...

— И из-за этого вы хотели утопиться?

— Да нет, дело хуже...

— Вы влюбились?

— Да.

— И она вас не любит? Экие пустяки!

— Кабы так... Любит! Да понимаете, мастер, — Хельмут оглянулся и

перешел на шепот, — Кетхен — дочь самого Бургомистра!

— Ну и что? Хотя бы и герцога!

— Ах, мастер Жан! Вы не знаете наш Бюргерштадт. Это такой город!

Такой жирный город! Тут ложатся спать с заходом солнца, и спускают с

цепи злющих волкодавов. Тут стены до неба, и Капитан Городской

Стражи лично трижды в ночь проверяет Замки и Запоры. Каждый

купеческий дом — как тюрьма, крохотные окошки за железной

решеткой... К нам сто лет не пускали ни фокусника, ни цыгана, ни

артиста, ни бродячего музыканта. А купец первой гильдии никогда не

подаст руки купцу второй гильдии, только палец!

И чтобы дочь бургомистра - и голытьба, кузнечный подмастерье...