Сказки народов мира - [142]

— Чтоб черт побрал этот суд! — ворчал себе под нос рассерженный табунщик, когда жена судьи во дворе его встретила.

— Ты что сердишься, добрый человек? — спросила она его.

— Да видите, пани: пришли мы в суд правды искать, а судья решил, что ожерибился вол, а не кобыла.

И рассказал, как было дело.

— Не горюй, добрый человек, — ответила жена судьи. — Послушай меня, и все будет хорошо. После обеда муж пойдет вон на тот луг, у реки, гулять. А ты возьми с собой косу и сеть. Как он к тебе подойдет, возьми косу и начни косить по реке. Потом выбеги на берег и делай вид, будто на траве сетью рыбу ловишь. Увидит это мой муж, тотчас подойдет к тебе, олухом тебя обругает. А ты только скажи: «Ах, пан судья, легко может статься, что я в воде травы накошу, а в траве рыбы наловлю, коли вол ожеребился». Как скажешь это ему, — увидишь: жеребенок твой будет! Только ради бога не выдавай меня. Тогда мне у него в доме не жить. А ты видишь: я тебе добра хочу и о правде стараюсь.

Сказав это, она убежала в дом, к мужу. И такой святой вид приняла, будто ничего знать не знает, ведать не ведает.

К вечеру вышел ее муж на прогулку. И что же видит? Тот самый табунщик, что у него судился, в реке косит, а на траве сеть рыболовную расставил.

— Что это ты тут творишь все шиворот-навыворот, олух царя небесного?

— Что же вы, пан судья, зря олухом ругаетесь? — смело отвечал табунщик. — Ведь очень может статься, что я в реке травы накошу, а в траве рыбы наловлю, коли ваша правда, что вол ожеребился.

Тут пан сразу понял, чего табунщику нужно. Только кто же это научил его?

Вот как? — сказал он. — Ты смеешь мое решенье на-смех подымать? Сам бы ты до этого, конечно, не додумался. Говори прямо, кто тебя научил?

— Да я… пан судья… так что… значит…

— Ты еще запираешься? Или не знаешь, как надо отвечать судье? Говори сейчас, иначе жеребенка не получишь. Это тебя моя жена научила?

И так он табунщика припер, что тот признался: верно, это высокородная пани придумала!

— Вот видишь, — сказал пан, — нечего было и отнекиваться. Я ведь сразу понял, в чем дело. Ну, ступай к волопасу, скажи, что я ему приказываю вернуть тебе жеребенка. Понимаешь?

— Понимаю, высокородный пан. Прошу прощенья, — ответил табунщик и, подпрыгнув от радости, побежал со всех ног за присужденным ему жеребенком.

А у пана на душе кошки скребли. Лучше б ему было не дожить до этого! Он свою милую, ласковую женушку чем дальше, тем больше любил, и теперь ему вовсе не хотелось выгонять ее из дому. Да надо было свое слово сдержать. И вот, вернувшись домой, он тотчас объявил ей об этом.

— Возьми, — говорит, — все, что захочешь, и уезжай отсюда!

Она ничего не ответила, только попросила позволения приготовить ужин самый лучший, чтобы им в последний раз вместе поужинать. Пан согласился. Ужин был вкусный да и винцо славное. Она мужу сама подливала «на прощанье», так что пан добрался до самого дна бутылки и заснул. Коли с него стали бы лыки драть, он и тогда бы не проснулся.

А у пани уже стояла карета наготове. Она приказала посадить пана в карету, сама села туда и велела ехать прямо к ее отцу. Там она вышла из кареты, постелила свою крестьянскую постель и мужа в нее уложила.

Утром протер себе глаза высокородный пан судья и никак не разберет, где он, что с ним и как же это господский дом за одну ночь в крестьянскую хату превратился. А жена подошла к нему и говорит:

— Ну как, выспался, милый? Видишь, и в крестьянской хате неплохо спится. Право, нам тут хорошо будет. Мы можем навсегда здесь остаться.

— Но как же так? Что ты со мной сделала?

— Да разве ты уже забыл, милый, что только вчера вечером прогнал меня из дома, но позволил взять с собой, что захочу. Вот я тебя и взяла!

— Ну, женщину никто не перехитрит! — сказал пан, и все опять пошло по-хорошему. Вернулись они домой. Отца ее с собой взяли. И пан еще раз торжественно ввел свою молодую жену к себе в дом.

КАК ВОЛК САПОГИ СЕБЕ ЗАКАЗАЛ

«Ах, — подумал однажды волк, — хорошо людям! Нас они босых гоняют, а сами ног об камни и деревья никогда не поранят, потому что всегда обуты… Впрочем, почему бы и мне не завести себе сапог?»

Отправился он к сапожнику, который жил на краю деревни, словно к своему соседу. Там ему нечего было бояться, потому что у бедняка была только тощая хромая собачонка; та при виде волка даже не залаяла, а убежала в хлев. Волк сапожнику как снег на голову свалился. Дети попрятались со страху — кто на печь, кто в угол, кто к матери под передник. У самого хозяина глаза на лоб полезли: что за гость такой? Но гость повел речь вежливо, как полагается:

— Не сошьете ли вы мне сапоги, соседушка?

— Отчего же, коли у вас есть материал, — ответил сапожник. — Мне ведь, знаете, только в починку приносят.

— А какой материал нужен?

— Да из какого прочную кожу выделывают. Ну, скажем, хорошая, упитанная телка из стада, что пасется на подножном корму.

— Сегодня же получите ее. Приходите в полночь на загуменье. Только не опаздывайте.

Ну и была же телка упитанная, жирная, которую волк сапожнику притащил, только чтобы тот ему сапоги сшил получше! Ну и пир же был после этого у сапожника! Жена его три дня мясо тушила, и все наелись, как в храмовой праздник. Давно им так лакомиться не приходилось. А шкуру в самом дели отдали на выделку.