Сказки моей жизни - [14]

— Когда будут пускать пузырь, я тебя посажу на забор, — оттуда видно будет.

Рядом росло дерево, я хотел взобраться на него — это для меня было делом привычным, — но отец не позволил, потому что на мне были новые штаны и рубаха.

Вдруг толпа закричала.

— Надувают!

Все очень заволновались. Отец поднялся на носки, чтобы подальше увидеть. Он как будто забыл обо мне. Я тоже забыл, что на мне новые штаны, и в одну минуту очутился на дереве. Отсюда мне отлично было видно всю площадь. Море голов виднелось кругом, а в самой середине площади возвышался странный предмет, похожий цветом и формой на камышинский арбуз, но такой большой, что люди казались против него совсем маленькими. Это и был воздушный шар, или воздушный пузырь. Вокруг него было пусто. Ряды солдат сдерживали напор толпы. Народ возбужденно говорил:

— Надувают! Надувают!

На самом деле, шар довольно быстро увеличивался в объеме. Я видел горевший костер, вороха соломы, дым.

Наконец шар поднялся над толпой и закачался в воздухе. Его держали на веревках. Толпа словно закипела. Люди лезли одни да другого, чтобы быть повыше, увидеть больше. Взрослые мужчины полезли на забор, на который отец хотел меня посадить; забор затрещал и повалился. Бородатые дяди карабкались по дереву вверх и сердито кричали мне:

— Мальчишка, лезь выше, а мы здесь сядем!

Всюду кричали и ругались.

Странный мужчина, пестро одетый, вел на веревке рыжую свинью и пронзительно орал:

— Вот летун идет! Граждане, жертвуйте, кто сколько может!

Он нес большую тарелку, на которую люди клали деньги.

Я видел, как к шару привязали круглую глубокую корзину, в корзину досадили рыжую свинью, и сел тот самый мужчина, что собирал деньги. Солдаты держали веревки и постепенно их отпускали. Шар все поднимался и уже стал выше домов. Толпа теперь умолкла и смотрела не мигаючи. Вот и корзинка поднялась от земли. Мужчина махал флажком, что-то кричал. Свинья высунула морду из корзины и закивала. Вся площадь гулко хохотала.

Мужчина сделал знак флагом, и солдаты отпустили веревку. Шар быстро пошел вверх, увлекая корзину. Все кругом несмолкаемо кричали «ура».

Шар сперва поднимался прямо над площадью, потом стал отклоняться к Волге. Удаляясь, он быстро уменьшался. Народ ринулся с площади в улицы, вслед за шаром. Кого-то придавили, кто-то пронзительно закричал. Отец снизу звал меня:

— Слезай скорее!

И едва я слез, он схватил меня за руку, и мы что было силы побежали по улицам.

Шар летел над городом, над домами, потом полетел над Волгой. Вдруг облачко дыма поднялось над ним, и шар стал опускаться. Вот он опустился и опять полетел ровно. Из корзины выпрыгнула свинья, камнем полетела вниз. Вдруг над ней развернулся большой зонт, и свинья стала опускаться медленно и скоро скрылась за домами.

А шар полетел к Зеленому острову.

Когда мы прибежали на берег, шар виднелся далеко на острове, в зеленых кустах. Со всех сторон к острову плыли лодки. По набережной люди вели рыжую свинью. Толпа встречала ее смехом и криками. Это была та самая свинья. На лодке приехал с острова и сам летчик. С берега его понесли на руках.

Мы стояли на берегу до самой темноты.

Так я впервые увидел, как летал человек. Но как далеко это было до того сказочного ковра-самолета, о котором я слыхал от бабушки. Неуклюжий воздушный пузырь и мысли даже не подал мне сравнить его с ковром-самолетом.

Стрекоза

Прошло много лет.

Однажды я прочитал в газетах, что во Франции изобретена летательная машина — аэроплан, и на этой машине изобретатель пролетел десять метров. Целых десять метров!

Это было летом. Мы все заинтересовались известием. Помню, большой компанией мы вышли во двор, отмерили десять метров, чтобы наглядно видеть, сколько пролетел изобретатель удивительной машины.

— Да, расстояние большое.

Но прошло немного времени, и я прочитал новое сообщение:

«Летчик пролетел сто метров».

Тут нам уже и двора не хватило, чтобы наглядно видеть, сколько пролетел этот летчик.

Потом третье сообщение:

«Аэроплан облетел Эйфелеву башню».

А потоми пошло и пошло — что ни день, то сообщение об успехах. Наконец и в России начались полеты. Я жил тогда в Ростове-на-Дону и долго сам не видел ни аэропланов, ни полетов. Первые полеты в Москве и Петербурге сводили всех с ума. Посмотреть на них собиралось народу по нескольку сот тысяч человек.

Когда был устроен перелет между Петербургом и Москвой, все газеты ничем больше не занимались, ни о чем больше не писали, кроме этих перелетов. Наконец летчики начали объезжать Россию и за деньги показывали свое летательное искусство.

Однажды в редакцию газеты, где я работал, пришла телеграмма:

«Знаменитые летчики Васильев и Кузьминский выезжают с аэропланами в Ростов. Будут летать с пассажирами».

Скоро к нам в редакцию явился устроитель полетов. Он просил, чтобы кто-нибудь из сотрудников газеты полетал на аэроплане и после написал об этом в газете.

Я немедленно согласился полетать. Товарищи принялись меня отговаривать:

— Что ты! Или жить надоело? — И указывали, как часто аэропланы ломаются и падают.

Я стоял на своем. На меня смотрели, как на сумасшедшего.

— Ну, летчик — это уж по необходимости, ему деньги надо зарабатывать. А ты ради чего будешь рисковать жизнью?