Сказки Китая - [17]

А улитка невозмутимо говорит зайцу:

— Старший братец заяц, я уж от рождения такая, везде поспеть не могу! Но осмелюсь предложить тебе: давай померимся — кто быстрее бегает?

— Эх ты, гнилая репа! — захохотал заяц. — Ползи хоть целых три года, потом я побегу — все равно догоню тебя.

— Так согласен? Значит, завтра встретимся вон около той кочки! — так же невозмутимо сказала улитка.

На следующий день вся улиткина семья собралась вместе, пришли и дальние родственники, и знакомые, и знакомые знакомых. Собралось улиток видимо-невидимо. Окружили они кочку плотным кольцом. Тут и заяц прибежал.

Глядь — а улитка все на прежнем месте у воды сидит!

— Эх ты, безногая тварь, все еще с места не сползла! Как же мы мериться-то будем?

— Не бойся, братец заяц, я сейчас добегу до кочки! — отвечает улитка.

Ухмыльнулся заяц и запрыгал к кочке.

Подскочил и кричит:

— Ну, где же ты?

— Здесь я, — отвечает одна из улиток.

Удавился заяц, потом подпрыгнул и стал бегать вокруг кочки. Обежал ее до половины и кричит:

— Эй, где ты, тихоход?

— Здесь, — отвечает улиткина старшая сестра.

Обежал заяц всю кочку, снова окликнул улитку.

На этот раз ее братец ответил зайцу.

Разозлился заяц и стал бегать вокруг кочки. Кричит, а ему каждый раз все тот же голос (для зайца все улиткины голоса одинаковы) отвечает.

Долго бегал заяц, потом повалился у воды и застонал. Глядь — а улитка на том же месте сидит!

Заяц от удивления даже рот разинул, да так широко, что верхняя губа лопнула. С тех пор у зайцев три губы.

Муравей и цикада

корейская сказка

Однажды летом два муравья тащили в свой амбар прошлогоднее зернышко. Один спереди тянет, другой сзади подталкивает, изо всех сил стараются, даже потом покрылись.

В это время на дереве цикада сидела. Пригожа, нарядна — платьице на ней из цветастого шелка. Не жалея горла, распевала она свою обычную песню: чжи-лю да чжи-лю. И время скоротает, и самой веселей станет. А вниз глянула — увидала, как муравьишки молча трудятся. Подлетела к ним и говорит первому:

— Такой жаркий день, а вы работаете. Хочешь, я спою вам песенку, зато когда наступят осенние холода, вы мне поесть дадите. Договорились?

Рассердился муравей, вытянул лапку и залепил ей хорошего тумака. Обратилась тогда цикада ко второму муравью, что сзади полз:

— Муравей, а муравей, ведь летом работать скучно, хочешь, я спою вам свою самую красивую песенку, а за это вы меня накормите, когда придет осень. Договорились?

Рассердился муравей и тоже изо всей силы дал ей оплеуху. От ударов голова у цикады гореть, как в огне, стала, болит нестерпимо.

Подняла лапку к голове, пощупала — вот беда-то! С каждой стороны по большой дырке пробито.

С той поры цикады уж не просят муравьев, чтоб те их кормили, прячутся в листьях деревьев и поют в одиночестве. А на голове у них так и остались две дырки. Позор, да и только!

Охотник и тигр

корейская сказка

Есть на земле гора, называется она гора Злых тигров. Сколько там водилось тигров, и сосчитать невозможно, потому на двадцать — тридцать ли[5] окрест не сыскать было человеческого жилья.

Но вот как-то перебрался в те места старый охотник Ким с сыном и невесткой. Выбрал у подножья горы закрытое от ветров место, поставил тростниковый дом, навел в нем порядок, и стала семья там жить. Каждый своим делом занялся: сын за хворостом ходил, невестка за хозяйством смотрела, а старик, взвалив на спину охотничье снаряжение, отправлялся в горы тигров бить. С той поры старый охотник раз в десять дней родню созывал, раз в полмесяца помощников искал, чтоб пособили таскать с гор тигров.

Поначалу старик все звал в горы сына, хотел его своему охотничьему делу обучить. Да только не поддавался сын на уговоры. Думалось ему: «Стану охотником, нет ли — все равно отец всех тигров перебьет, ничего на мою долю не останется!» Сколько раз отец его с собой тянул, а тот только головой мотает, отнекивается. Со временем старик перестал его звать.

Год прошел, другой, глядь, отец почти всех тигров перебил. И на горе и под горой люди теперь ходить не боялись, дома понаставили. Но вот старый охотник внезапно занемог и умер. Трудно стало без него молодым.

Уже много дней прошло, как похоронили отца, а сын с женой все его вспоминали и плакали. Уж так без него было тяжко, из сил выбивались. Но делать нечего. Сын по-прежнему за хворостом ходит, жена дом прибирает, воду кипятит да рис варит.

Отправился однажды парень за хворостом и дошел до большой горы. Набрал хворосту и только решил домой ворочаться, как налетел ветер и из-за огромного дерева прямо на него выскочил тигр. Парень в жизни живого тигра не видел. Перепугался он, ноги со страху как вареная лапша стали, хочет слово сказать, да вымолвить не может, только зубы стучат:

— Ты… ты… ты, да что ты, ты… ведь… не смеешь м-меня съесть!

— Почему мне не съесть тебя? Перебил же твой отец всех здешних тигров, моих родственников! Если бы не мои быстрые ноги, меня давно бы на свете не было. Уж раз ты мне повстречался, то я непременно тебя съем, — прорычал тигр.

— Подожди, тигр… Ладно… съешь меня, только позволь, я снесу жене хворост. Она… ведь она ждет меня… Заодно уж и попрощаюсь с ней… — дрожащим голосом взмолился парень.