Сказки и легенды Португалии - [17]

— О прелестная сеньора, вы дозволите провести мне эту ночь в вашем замке?

— Нет, — ответила она.

Кабальеро, несколько изумленный таким сухим ответом, продолжал:

— Так неужели же вы хотите, чтобы меня, когда я окажусь в горах, растерзали злые волки?

— Нет, — ответила она. Неожиданный поворот изумил его не менее, чем сухой ответ, и он решил настаивать:

— А уж не хотите ли вы, чтобы я пал жертвой хозяйничающих в лесу разбойников?

— Нет, — ответила она.

Тут только кабальеро начал понимать, что злополучное «нет» было результатом сделанного наставления, и решил изменить характер вопросов.

— Так двери вашего замка для меня закрыты, сеньора?

— Нет, — ответила она.

— И вы не отказываете мне в ночлеге?

— Нет, — ответила она.

Кабальеро вошел в замок и, продолжая разговор, убедился в своем предположении. На любой вопрос дама отвечала отрицанием. Когда же спустилась ночь и кабальеро должен был удалиться в отведенные ему покои, он спросил:

— И вы согласны, чтобы я был вдали от вас?

— Нет, — ответила она.

— Согласны, чтобы я удалился из ваших апартаментов?

— Нет, — ответила она.

Все это было именно так, а не иначе. На следующий день кабальеро спросил:

— Прикажете задержаться в вашем замке, сеньора?

— Нет, — ответила она.

И кабальеро откланялся. Прибыв во дворец, где знатные фидалго, греясь у камина, рассказывали о своих приключениях, он не задумываясь рассказал историю о злополучном «нет». И вот в тот самый момент, когда он уже готов был поведать всем, как же он сумел лечь в постель к знатной даме, присутствовавший среди фидалго муж дамы, крайне удрученный и потерявший над собой власть, спросил:

— В каких же краях приключилась с вами подобная история?

Поняв волнение мужа, кабальеро спокойно продолжал:

— Так вот, уже входя в апартаменты дамы, я споткнулся о ковер. Подскочив на постели, я проснулся! Ах, какая досада проснуться в такой момент!

Муж облегченно вздохнул. Надо сказать, что из всех рассказанных историй только эта и понравилась.

Три храбреца

Была у одного пономаря красавица дочка. Не давали ей проходу три парня — каждый в мужья набивался.

Подумал, подумал отец и сказал так:

— Если один из них тебе по сердцу — откройся, дочка, не таись.

— Ну их, батюшка, хвастуны они, пустомели. Разве может кто из них жене опорой быть?

— Вот и мне так кажется. Что ж, поговорю-ка я с ними по-своему.

Вот приходит один из женихов свататься, а отец ему в ответ:

— По душе ты моей дочке, верно говорю. Да не обессудь, не будет тебе моего согласия, пока не докажешь свою силу и храбрость.

— Только прикажите, я уж расстараюсь.

— Раз так, приходи сегодня к одиннадцати в церковь и ложись в гроб, что там стоит. Пролежишь до двух ночи, и чтоб ни гугу. Я с главного алтаря наблюдать за тобой стану. Не утерпишь, подымешься раньше двух, — не видать тебе моей дочери.

— Что ж, я не прочь! Быть вашей дочке моею.

— Поживем — увидим. А пока бывай здоров.

Ушел жених, а пономарь отправился ко второму парню.

— Слыхал я, что тебе по сердцу моя дочка.

— Да я к ней всей душою…

— Верю. Докажи свою храбрость — отдам тебе дочь.

— Хотите, я бока обоим ухажерам обломаю?

— Это ни к чему. Лучше, как пробьет полночь, войди в церковь и поставь пару подсвечников возле гроба с покойником. Сам встань поодаль на колени и до двух ночи с места не сходи.

— Что ж, я охотно, — ответил и второй. Расстались они, и пономарь поспешил к третьему жениху.

— Люди говорят, что тебе по сердцу моя дочка?

— Так оно и есть. Я за нее в огонь и в воду…

— Ладно. Только докажи свою храбрость — дочка твоя.

— Извольте, хоть сейчас прыгну в колодец.

— Да надо ли? А вот войди-ка ночью в церковь в белом облаченье, да прихвати дубинку потолще. Увидишь посредине гроб с покойником, рядом человека на коленях — отвесь каждому по три горячих да уйти не спеши.

— Покойника ударить — это куда ни шло, а вот живого человека…

— Да ты не робей: человек на коленях — это кукла из соломы. А мне просто поглядеть хочется, такой ли ты храбрец, как говорят.

— Что ж, я с радостью, — ответил и третий молодец.

Вот пробило одиннадцать — первый жених уж тут как тут. Отворил ему пономарь дверь ризницы. Вошел парень, глядит — гроб посреди церкви стоит. Задрожал он, как осиновый листок: на весь храм-то всего одна лампада, да и та едва теплится. А тут еще сова поблизости ухает. Ни жив ни мертв лег парень в гроб, глаза зажмурил. В полночь слышит он шаги — никак кто к гробу крадется. Подошел, подсвечники ставит, сам на колени опускается, на покойника поглядеть боится, и тот на пришельца глаз не подымает.

Настает пора и третьему молодцу пожаловать. Пришел — пономарь на него облаченье надел, в руки крепкую дубинку вложил. Потом отпер боковой придел — подстроил все так, чтобы парню лоб в лоб с соперниками очутиться. Парня он в церковь втолкнул, а дверь снаружи запер. Как увидел наш храбрец покойника с богомольцем, как уханье совы услыхал, — разом всей своей прыти лишился. По счастью, вспомнилась ему пономарская дочка, он духом и воспрянул. Палку поднял, да как ринется на покойника — тот до смерти перепугался и дал деру. И другой тоже припустился. Так и метались они, пока пономарь на амвон не взошел и не заорал замогильным голосом: «Вон, мошенники! Вон, трусы!»