Сказки и легенды - [45]

Затем она распустила собрание и ушла, довольная, но со смущенным лицом, какое бывает у невест, ожидающих жениха. Такие слова весьма озадачили собравшихся, а пророческий смысл, вложенный в них, был воспринят как перст богов, которому слепо верит простонародье и над которым мудрят только ученые.

Избрали почетное посольство. Благородный конь стоял в полной готовности, взнузданный и украшенный с азиатской роскошью, словно должен был нести на своей спине султана в мечеть. Кавалькада тронулась в путь при большом стечении и под радостные клики любопытной толпы. Белый конь гордо бежал впереди. Скоро они исчезли из виду, и ничего не было видно, кроме облака пыли, клубящегося вдали.

Горячий конь, почувствовав себя на свободе, вскоре перешел на галоп, и началась бешеная скачка, как на английском ипподроме, так что послы с трудом поспевали за ним. Казалось, быстроногий рысак предоставлен самому себе, но какая-то невидимая сила указывала ему путь, правила поводьями и пришпоривала бока. Либуша, владевшая магическим даром, унаследованным от матери феи, сумела внушить коню, чтобы он безошибочно мчался к определенной цели, не сворачивая с дороги ни вправо, ни влево. А сама она теперь, когда близилось исполнение ее желания, с нежной любовью ожидала прибытия своего избранника.

Между тем послы порядком устали. Они проскакали уже много миль через горы и долины, переплыли Молдову и Эльбу, и когда желудки напомнили им об обеде, подумали о чудесном столе, за которым, по словам Либуши, должен обедать их будущий правитель. Они стали отпускать по этому поводу всевозможные шутки и замечания, а один нескромный рыцарь обратился к своим спутникам:

— Мне кажется, госпожа наша, герцогиня, дурачит нас и послала бог весть куда шутки ради. Да виданное ли это дело, чтобы в Богемии обедали за железным столом? Что даст нам эта бешеная скачка, кроме насмешек и издевательств?

Но другой, более рассудительный, полагал, что железный стол — просто символ. А вдруг они встретят странствующего рыцаря, который расположился на отдых под деревом в поле и, по обычаю странствующей братии, сервировал свой скудный обед на бронзовом щите. Третий шутливо заметил:

— Боюсь, что конь приведет нас прямо в мастерскую циклопов[90], и придется везти нашей Венере[91] хромого Вулкана, обедающего где-нибудь у наковальни, или одного из его помощников.

Под эти разговоры они увидели, что летевший впереди белый конь далеко опередил их и теперь направил свой бег по свежевспаханному полю, где он, к их удивлению, остановился возле одинокого пахаря. Они поспешили туда и увидели под тенью дикой груши крестьянина. Он сидел на опрокинутом плуге и уплетал черный хлеб, железный лемех служил ему столом.

Красавец конь, казалось, понравился ему. Он дружелюбно протянул ему кусок хлеба, и конь ел из его рук. Эта картина привела послов в изумление, но теперь уже никто не сомневался, что это и есть тот самый человек, которого искали. Они почтительно приблизились к нему, и старейший сказал:

— Правительница Богемии послала нас к тебе и велела объявить, что по воле и указанию богов ты должен сменить плуг на герцогский трон, а бодец погонщика — на скипетр. Ты ее избранник, с тобой она разделит власть над Богемским государством.

Молодой крестьянин решил, что эти люди пришли посмеяться над ним, догадавшись о его тайной любви, и рассердился. Желая отплатить насмешкой за насмешку, он дерзко ответил:

— Посмотрим, стоит ли еще ваше государство этого плуга? Если князь не может есть сытнее, пить веселее и спать спокойнее, чем пахарь, то, право, стоит ли труда менять кормилицу-пашню на государство Богемию или этот гладкий бодец на скипетр. Скажите, зачем мне целый четверик соли, если достаточно малой солонки, чтобы посолить свой хлеб?

Тогда один из двенадцати послов возразил:

— Пугливый крот откапывает в земле червей, которыми питается, ибо глаза его не переносят дневного света и он не умеет бегать, как быстроногая лань; панцирный рак ползает по илу болот и озер и ютится под корнями прибрежных деревьев: ему недостает плавников, чтобы плавать; домашний петух, запертый в курятнике, не осмеливается перелететь через низкую ограду, потому что не надеется на свои крылья, как парящий высоко в небе сокол. Если тебе даны глаза, чтобы видеть, ноги — чтобы ходить, плавники — чтобы плавать, и крылья — чтобы летать, ты не станешь, как крот, рыться в земле, прятаться в болоте, как неуклюжий рак, или, подобно принцу домашней птицы, кукарекать с навозной кучи. Ты выйдешь на дневной свет, чтобы бегать, плавать или летать к облакам, смотря по способностям, какими наградила тебя природа. Никогда деятельный человек не довольствуется тем, чего уже достиг, а устремляется к лучшему, на что способен. Так стань же тем, к чему призывают тебя боги, тогда и рассудишь, стоит ли Богемское государство одного моргена пашни.

Серьезная речь старейшины без тени насмешки, а еще более знаки княжеского достоинства: пурпурная мантия, скипетр и золотой меч, поднесенные послами в знак правомерности их полномочий и правдивости слов, — рассеяли наконец сомнение недоверчивого пахаря. Свет вдруг озарил его душу: восторженная мысль пробудилась в нем. Так, значит, Либуша угадала чувство, таившееся в его сердце, и, обладая способностью видеть скрытое, узнала о его верности и постоянстве и теперь хочет так вознаградить, как он не осмеливался мечтать даже во сне. Он вспомнил о даре пророчества, обещанном ему, и подумал, что дар этот должен проявиться теперь или никогда. Быстро схватив свою ореховую палку, он глубоко воткнул ее в пашню, взрыхлил вокруг нее землю, как это делают, когда сажают молодое деревцо и… о чудо! На палке тотчас же появились почки, она пустила ростки и побеги, покрылась листвой и цветами. Но два зеленых побега завяли, и ветер играл их пожухлой листвой. Тем мощнее распустился третий, и плоды на нем созрели. Тогда на пахаря, охваченного экстазом, снизошел дух пророчества, и он заговорил: