Сказки - [4]
Смахнув паутину, он присел на прогнивший порог и горько заплакал. Вспомнил заботливые мамины руки, последние слова отца, и такая тоска запала в душу, что, казалось, только слезы и смогут смыть её. Подперев правой рукой щеку, просидел так, роясь в прошлом и строя планы на будущее, до вечера. А слезы всё текли по щекам, но скрывать их было не перед кем, да и сдерживать уже не было сил.
Ушло далеко за горизонт солнце. Сгустились сумерки. Живительной прохладой коснулась ночь. Очнувшись от горьких мыслей – печаль рубашку не даст, – он приподнялся, снял висячий замок, который никогда не закрывали на ключ, и осторожно вошел в… новую жизнь. «Терпи – и спасен будешь», – вспомнил он слова отца…
День за днем, об руку с трудностями и невзгодами, прошла весна. Каждый новый день он встречал и провожал со слезами. А после тяжелого трудового дня, присев отдохнуть на отремонтированное крылечко, строил планы на будущее. Он нес свой крест… И все чаще задумывался о последних словах своего отца. Что означали они?
Как-то под вечер, отдыхая после дневных забот и хлопот на своем любимом месте и с грустью вспоминая картины прошлой жизни, он, смахнув тяжелую мужскую слезу, заметил, что там, где упала слеза, что-то сверкнуло в лучах заходящего солнца. Поднял. «Не то камешек с перчинку, не то семечко», – мелькнуло в голове. Присмотрелся внимательно к месту, где оно лежало. Там – ещё парочка «не то семян, не то камешков», чуточку темнее и чуточку светлее первого. Интересно: что это? откуда? Неужели это – мои застывшие солоновато-горькие слезы? «Как из песчинки, попавшей в раковину мидии, так и у людей от боли рождается жемчужина. Сказано ведь: и перельются слезы в золото», – мысленно рассуждал он, держа в слегка дрожащих ладонях чудесную и непонятную находку. Не зная, куда деть, он аккуратно зарыл их в землю рядышком с крыльцом, заботливо огородив место сухими прошлогодними яблоневыми ветками – знак.
Наступило лето. За обычными хозяйственными делами время летело быстро. В один из таких «горячих» дней, поднимаясь к себе, он почувствовал, что нога его запуталась в тонких, длинных и гибких прутьях.
– Что это? Откуда взялись они здесь?! Столько раз хаживал по этой тропинке, по этим ступенькам, но ничего подобного не встречал.
Присев на корточки, стал разглядывать: зеленые прутья, по которым не раз ступала его нога, были потрепаны и примяты. Аккуратно приподнимая веточки кверху, стал рассматривать, откуда они идут. Оказалось, чуть поодаль, в метре примерно, где по утрам он сидел перед работой, а вечерами отдыхал после напряженного дня, где лил слезы о своей нелегкой судьбе, под слоем зеленой травы, там, где зарыл «не то камушки, не то семена», выросли совсем молоденькие корни. Не крепкие, конечно, но веточки выдерживали. Горьки да солены были слезы, но кустики выросли крепенькими, причем, будучи практически схожими, они отличались друг от друга по форме листиков, цветовым оттенкам, длине гибких прутьев…
Отбросив ветки в сторону и глубоко задумавшись о чем-то своем, он пошел дальше. Но разросшиеся и окрепшие вьющиеся ветки через некоторое время вновь напомнили о себе. Чтобы распутать ногу, пришлось обломать несколько прутиков. Кусочек одного из них так и остался в руке. Он шел, сбивая им росу, глубоко задумавшись о чем-то своем.
– А тут будут стоять высокие добротные ворота, – подумал он и, разломав прутик надвое, воткнул в землю.
Лето подходило к концу. Он и думать забыл о своей находке, как вдруг, отдыхая под вечер на стареньком крыльце, заметил недалеко, там, где наметил когда-то ворота, интересную вещь: на коричневом потрепанном прутике появились зелененькие листики – новая жизнь!
Прошла первая трудная зима. Глазам страшно, а руки делают. К весне участок преобразился до неузнаваемости. Зацвели деревья, засиял чистотой запущенный домик, а у крыльца широко распустились прошлогодние необычные кустарники. Очистив от засохших прутьев, он приподнял их, воткнул для подпорки рядом крепкие сухие ветки деревьев, привязал к ним неокрепшие подстриженные веточки. То же проделал и с кустиками у ворот.
К середине весны незнакомый аромат разлился по всему саду. Присмотрелся: зацвели молодые кустарники. И довольно интересная картина: сначала сформировалась гроздь с мелкими, как горошины перца, ягодами, на кончике которых появились очень мелкие цветки. Отцвели они за несколько дней. Поразительно, но ничего подобного он никогда не видел. А через три месяца кусты прогнулись под весом собственных гроздей, налитых соком ягод-шариков. И это несмотря на град, что совсем недавно прошел в окрестности! Да и ягоды по форме напоминали круглые и продолговатые градинки. Он был очарован. Изумительное зрелище! Красота! И каждая «градинка», круглая или продолговатая, изумительно красива! И в каждой внутри маленькая косточка, так похожая на ту, что он зарыл в землю…
– А цвет?! Господи, да это же цвет крови – *wian. Градинки цвета крови – виноградинки. Назову их так! – решил он. – Они позаимствовали от утренней зари ее нежный румянец и стали красными. А янтарные гроздья на кустарнике, росшем на солнечной стороне, стали золотисто-желтыми – они переняли цвет ярко сияющего солнца и золото его лучей. Ягодам, созревшим на кустике, выросшем в теневой части, синий небосвод передал свои темные и бархатисто-синие тона. Спасибо, тебе Боже, за то, что безнадежность жизни превратил в радость и красоту.
