Сказки для умных - [181]

Из-за Оккервильской этой собаки неуютно мне было в дядюшкином жилье. Однажды я заикнулся ей, что, мол, познакомился с одной, так нельзя ли мне пригласить ее в кладовку, хочется интимно провести время после трудового дня. Оккервильская — на дыбы:

— Ты что, приехал сюда развраты разводить?! Ты кто, мастер высшего кобеляжа?! Если хоть одна посторонняя женская нога ступит на мой порог — прогоню тебя!

Одним словом, невесело началась моя житуха в этом монастыре. Но вскоре жить стало веселей. Это благодаря тому, что состоялось мое знакомство с Кузей Отпетым. Не было бы счастья, да несчастье помогло. Перегорели однажды пробки в нашей квартире. Я, чтобы услужить дяде и тете, немедленно взялся за дело, жучка вставил. Но тут почему-то вспышка произошла, свет опять погас, горелым запахло. Тогда дядя и говорит:

— Придется Кузю Отпетого позвать. В прошлый раз он все нам моментально наладил… Сходи-ка, мой отдаленный племянник (так дядя меня прозвал), за Кузей. — И он объяснил, где найти этого Кузю.

Кузя жил в дворовом флигеле, в квартире ь 28. Я трижды нажал кнопку звонка у двери, и вот предстал предо мной молодой человек, года на четыре старше меня, высокого роста, средней упитанности. Это и был Кузя. Я толково объяснил ему, что в такой-то квартире по неизвестной причине произошла небольшая электроавария.

— Ладно, сейчас приду, — произнес мой новый знакомый. — Только инструмент кой-какой прихвачу… Да вы заходите, чего на площадке стоять.

По длинному, но чистому коммунальному коридору Кузя провел меня в свою комнату. По сравнению с моей кладовкой она казалась большой и уютной. Имелись: широкий низкий диван, стол, два стула, шкаф и даже этажерка с книгами. Пока Кузя рылся в каком-то баульчике, выискивая там что-то, я стал листать лежащий на столе массивный альбом «Путешествие по Италии». То было роскошное буржуазно-дореволюционное издание: толстая глянцевитая бумага, золотой обрез, кожаный переплет, уголки отделаны бронзой, В альбоме, в алфавитном порядке, чередовались снимки больших и малых итальянских городов. Весила эта «Италия» кило три, не меньше, и сыграла важную роль в последующих событиях. Но о них — позже. А пока скажу, что это художественное издание Кузя Отпетый неоднократно использовал при заключительной фазе ухаживаний.

«Дорогая, совершим путешествие в Италию», — нежно предлагал он своей добровольной жертве, после чего они садились рядком на диван. Кузя, положив альбом на колени ей и себе, начинал нетерпеливо листать страницы и пояснять культурное значение того или иного города, сопровождая пояснения объятиями, поцелуями и клятвами верности. Эта география действовала на Кузиных знакомок безотказно. Через какой-то отрезок времени альбом соскальзывал на пол, и на диване происходило то, чего не могло не произойти. А в Кузином донжуанском блокноте появлялась очередная шифрованная сводка: «Муся сдалась в Болонье». Или: «Побывал в Милане с Мариной». Или: «Клава продержалась до Рима».

Но вернусь ко дню нашего знакомства с Кузей. Когда мы с ним уже были готовы покинуть комнату, взор мой упал на колоду карт. Она сиротливо лежала на верхней полке этажерки и была крест-накрест перевязана черной лентой.

— Почему ваши карты в трауре? — вдумчиво спросил я своего будущего друга.

— Два года тому назад я одного пижона крупно обыграл — бешеный фарт мне шел. А тот через это с Тучкова моста сиганул, — признался Кузя.

— Утоп?

— Нет. В воде призадумался — решил жить. На всю Неву заверещал. Его речная милиция вытащила, откачали. Я этому недоутопленнику все деньги его вернул… А все-таки груз на душе: из-за меня человек на тот свет захотел. Тогда я и завязал.

— А я дяде слово дал — не играть на интерес.

— Так вы, значит, тоже… любитель? — с оживлением спросил Кузя, присаживаясь на стул.

— Еще какой! — ответил я. — У меня с детства талант.

Тут забурлил у нас разговор на волнующую тему, Памятуя свое обещание не сердить дам-антикартежниц, не буду излагать его. Скажу только, что в процессе той беседы возникла у меня одна светлая идея.

— Давайте, Кузя, заключим двусторонний дружеский пакт о безналичной игре,

— предложил я. — Будем играть на деньги, но вручать их друг другу не будем. Таким образом, мы останемся честными перед людьми и перед самими собой, и в то же время у нас будет взаимное удовольствие.

— Но ведь это самообман, — высказался Кузя. — А впрочем… — Он взял колоду, снял с нее траурный креп — и воскресли короли, дамы и валеты всех четырех мастей. Вначале карта шла Кузе, потом ветерок удачи подул в мою сторону. Но все равно играл я осторожно, прикупал вдумчиво. Такой стиль сердил моего партнера, хоть вроде бы ему и на руку был.

— По-бабски играешь, — ворчал он. — По мелочишке клюешь, зануда грешная! Чувствую, жмот ты, Шарик! (Так он мое имя переделал.) Через какое-то время из прихожей раздался троекратный звонок. Дядя мой явился, причем сердитый. И тут выяснилось, что мы уже два часа играем, а в дядиной квартире — тьма непроглядная.

На другой день, в воскресенье, опять направился я к Кузе. И засиделся до вечера. И пошло-поехало: как воскресенье (субботы тогда рабочими днями были) — я к нему. Сидим, поигрываем. И хоть он не одобрял моей манеры играть, но все же мы прочно на карточной почве с ним подружились.