Сказки для умных - [179]

2. Сила таланта

В предыдущей главе я вскользь упомянул о картах, однако умолчал о том, что у меня к ним талант. Теперь придется, подавив свою скромность, поговорить о себе подробнее. Однако я по горькому опыту знаю, что очень многие дамы не любят игроков, карты каким-то злом считают. Чтоб не утерять той заслуженной симпатии, которой, безусловно, читательницы уже ко мне прониклись, я постараюсь поменьше игровых терминов употреблять, поменьше о всяких картежных тонкостях толковать. Простите мне это, читатели-мужчины! Вы-то, я знаю, картишки любите.

Я родился и рос в приморском городке; в нем и поныне живу, вернувшись из Рая. Отец мой работал завхозом в местной здравнице, мать хозяйничала дома. Вечерами к отцу приходили сослуживцы-преферансисты. Играли на веранде, а я, забыв пустые детские забавы, следил за действиями игроков, вслушивался в специфические их разговоры, осваивал терминологию и постигал смысл игры. Однажды один из сослуживцев не явился, и меня, шутки ради, пригласили за стол. И что же — я сразу выявил себя как полноценный партнер! Взрослые были в восторге, они справедливо сравнивали меня с чемпионом мира Капабланкой, шахматная гениальность которого тоже проявилась в очень раннем возрасте. Родители стали гордиться мной, В то лето я часто играл с гостями, и отец всем говорил, что я — картежный вундеркинд. Ведь еще ребенок, только что во второй класс с трудом перешел, а уже такие успехи!

Потом однажды иду по курортному парку мимо беседки, а там отдыхающие картами развлекаются. Я — туда. Один добрый мужчина объяснил мне, как в «очко» надо играть, дал двугривенный и, когда новый кон начался, ввел в игру. Я сразу освоился и трешку выиграл. Я туда неделю ходил, там и «три листика» освоил. Взрослые дивились! Но некоторые пыжились, обижались, что их такой маломерок обыгрывает. На те честно заработанные деньги я покупал пирожные, шоколадные конфеты «Озирис» и все это съедал безотлагательно. Только не подумайте, что меня дома впроголодь держали. Вот уж нет! Но во мне уже в те годы вскипали повышенные гастрономические потребности.

Когда закончились каникулы, я организовал негласный клуб «Пиковый туз». Мы собирались на кладбище и там в «двадцать одно» играли — на те деньги, что родители для завтраков давали. Благодаря своим способностям я теперь мог добавочные порции прикупать в школьном буфете. Но нашлись злопыхатели, дело до директора дошло, и пошло-поехало… Он мать мою вызвал, еле выплакала она, чтоб сына не исключили. А отец меня выпорол — это вундеркинда-то!

После этого стал я тайком ходить в детдом для дефективных, на самую окраину городка. Там в подвале игра на пуговицы шла. И вот там-то на меня однажды невезуха накатила. Партнеры с меня все пуговки срезали, даже с брюк. И ремень для ровного счета отобрали. С трудом до дома дошел. О том, что меня ждало в семейном кругу, умолчу, чтобы вы, друзья-читатели, лишний раз за меня не переживали. В утешенье вам сообщу, что потом я отыгрался: с карманами, полными пуговиц, домой явился. Надо учесть, что даже у самого умного игрока бывают периоды неудач. А вообще-то мне везло. Но выигрывал я главным образом потому, что не признавал бесшабашного риска, не пер на рожон. Я всегда по ступенькам шагал, действовал, так сказать, п о с т у п е н н о. В том моя мудрая сила была.

Вскоре после окончания школы я был призван на действительную, причем в армии на карты наложил полное вето, так что с этой стороны нареканий на меня не было. А вернувшись в свой городок, я трудоустроился на пассажирскую пристань уборщиком. Должность не самая престижная, но меня-то прельщало, что общенье с людьми будет обеспечено.

К сожалению, во все инстанции начали поступать необоснованные жалобы. Якобы пристань утопает в мусоре, якобы швабры в руках моих никто еще не видал, — только карты, якобы я вообще превратил пристань в игорный бедлам. Вы, безусловно, уже догадались, что это мутные ручьи клеветы струились из-под авторучек завистников, ущемленных моими честными выигрышами. Но начальство, внемля клеветническим наветам, сперва вкатило мне выговор, потом выговор в квадрате. Выговора в кубе дожидаться я не стал, сам ушел из того гадючника и поступил в рыболовную артель. Увы, и там нашлись варнаки, начали шить мне дело, будто я «разлагаю картежом рыбаков, в связи с чем резко снизились уловы». Но я быстро на новое место устроился. Я ведь не лодырь какой-то!

Читатели вправе прервать меня и спросить: почему это я все о своих трудовых буднях толкую, а об интимных делах помалкиваю? Да потому, — отвечу я, — что о всяких сердечных переживаниях любят толковать те, кому не везет на этом поприще. А у меня на этом участке судьбы все шло как по маслу. Я был тогда симпатичный, правда, уже с некоторым уклоном к полноте, но и это шло мне. Ну и разговоры умел вести на отвлеченные культурные темы. Так что у противоположного пола имел заслуженный успех. Вскоре мать мне и невесту подыскала — натуральную брюнетку, законную дочь фельдшера. Она стала ко мне заглядывать, я стал к ней захаживать, возникли отношения, дело катилось к свадьбе. Но родителям невесты мой аппетит не нравился, они меня так окрестили: ухажер-многожор. К тому же я, на свою беду, ввел эту Анюту в картежную компанию, освоила она игры, азарт стала проявлять. Потом проигралась сильно. Проиграла не мне, а вину на меня опрокинула. Произошел скандальный конфликт, женитьба отпала.