Сказки для умных - [143]

На двадцать первый день высиживания, утром седьмого июня, Николай Дормидонтович разбудил меня, дернув за ногу.

— Свершилось! — объявил он. — Идите посмотреть на четвероногого цыпленка.

— Петушок или курочка? — спросил я.

— Курочка! Четвероногая курочка! — ответил Непарный.

Он вошел в дом, меня же не впустил, боясь, что я могу по неосторожности раздавить первенца. Стоя во дворе, я в окно увидал сперва Николая Дормидонтовича, который сел на стул, осторожно поджав ноги, затем цыпленка. Он бойко бегал по полу на своих четырех лапках.

И вдруг мое сердце дрогнуло. По-видимому, деятель науки неплотно закрыл за собой дверь, ведущую из кухни, ибо Навуходоносор пробрался вслед за ним в комнату и уже изготовился к молниеносному прыжку, угрожая смертью четвероногому созданию. Ученый, заметив кота, замер от ужаса, не зная, что предпринять. И вдруг кот, разглядев, что у цыпленка не две, а четыре ноги, ощетинился от страха и, отменив свой роковой прыжок, трусливо бросился вон из комнаты.

— Как видите, курочка бойкая и здоровая, — заявил мне ученый, выходя во двор. — Теперь будем ждать появления на свет ее будущего четвероногого ухажера…

Через час по комнате бегали две четвероногие курочки.

— Дело становится серьезным, — сказал ученый, стараясь скрыть дрожь в голосе. — Если и третий цыпленок окажется не петушком, то род четвероногих кур не даст потомства. Но по закону вероятности теперь надо ждать именно петушка.

«По закону вероятности ждите крупной неприятности», — вспомнил я слова какого-то поэта, однако вслух их не произнес.

К сожалению, поэт оказался прав. Через час вылупился третий цыпленок, который тоже оказался курочкой.

Горе мученика науки не поддавалось описанию. Напрасно я утешал его тем, что через шесть лет сюда снова прибудут инопланетники и тогда можно будет создать хоть тысячу четвероногих кур и петухов. Ученый сидел понурив голову, и слезы текли из-под его очков.

Лето шло, а Николай Дормидонтович все никак не мог очухаться от неудачи. Хозяйство он запустил, а двуногие куры и петухи одичали и бродили где попало. Кот потерял остатки совести и натренировался съедать в день по два крупных цыпленка. Но четвероногих кур он боялся как черт ладана. От них шарахались и двуногие куры, и даже самые отважные петухи панически страшились их. Когда трое четвероногих кильватерным строем выходили на улицу поселка, собаки опасливо обегали их стороной, а маленькие дети начинали плакать. Вскоре три эти куры куда-то исчезли навсегда. Есть подозрение, что их тайно изловило и съело то семейство, которое снимало колодец у Портмонетовой.

Поздней осенью на поляне, где весной приземлились пришельцы, нашли бездыханное тело Николая Дормидонтовича. Он лежал у подножия своей статуи.

Ныне дача принадлежит вдове Непарного. Она в свое время покинула ученого, но, поскольку развод не был оформлен, юристы отыскали ее и ввели во владение. Она яростно уничтожает культурное наследие своего бывшего мужа. Все куры и петухи беспощадно ею съедены, исторический курятник снесен, две художественные картины, висевшие во дворе, валяются на чердаке.

Что касается монумента, стоявшего на поляне, то он давно упал в силу своей тяжести и зыбкости почвы. Четвероногую куру, которую держал в руке ученый, отломали туристы и унесли неизвестно куда. Дачевладельцы, дабы повысить ценность местности, пустили слух среди дачников, что статуя эта очень старинная и привезена сюда из Древнего Рима при Екатерине Второй.

В заключение еще раз призываю достойно подготовиться к будущему посещению Земли инопланетниками и заготовить к их прибытию достаточное количество полноценных куриных яиц.

1971

Фиалка молчаливая

1. Разрешите мне вас ударить

Я возвращался из города Н. с симпозиума, где обсуждался доклад профессора Кулябко «Современные звукоизолирующие системы и их роль в борьбе с промышленными и городскими шумами». Когда до Москвы оставалось километров полтораста, два соседа по купе сошли на какой-то станции, и я остался один на один с третьим случайным попутчиком, загорелым человеком лет тридцати. Весь вчерашний вечер он молча простоял в коридоре, куря сигарету за сигаретой.

— Извините, у меня к вам будет одна просьба… — застенчиво обратился он ко мне. — Я краем уха слышал ваш разговор с этими двумя, которые вышли, и понял, что вы ленинградец… — Он смущенно замолчал, а затем повел речь о том, что он ботаник, что он возвращается в Ленинград из экспедиции по поискам редкой целебной травки, — название ее он произнес по-латыни, и я сразу же забыл, как оно звучит. Весь личный состав экспедиции выехал неделю тому назад, он же задержался по собственному почину, чтобы поискать еще и… — он опять произнес два латинских слова. Теперь он держит путь домой, но…

Воспользовавшись паузой, я пожаловался Ботанику, что нет прямого поезда и что в такую жару придется в Москве делать пересадку. Впрочем, спешить мне сейчас незачем, добавил я, дома в Ленинграде меня никто не ждет, ибо жена третьего дня улетела на месяц в Кисловодск.

— А вот меня жена ждет, — с неопределенной интонацией произнес мой собеседник и вышел из купе. Но затем вдруг вернулся, встал передо мной и с дрожью в голосе сказал: — У меня к вам такая просьба: разрешите мне вас ударить!