Сказки для самых храбрых - [35]
Направился он к своему отцу, купил себе какой-то плохонький холщовый сюртучишко и стал всюду на пути всех музыкой забавлять: он музыке научился у черта в аду.
Однажды довелось солдату играть перед стариком королем, и тому так его музыка понравилась, что он пообещал выдать за солдата замуж старшую дочь.
Но чуть только дочь услышала, что она должна выйти за бродягу в дрянном белом сюртучишке, она сказала отцу:
— Нет, уж я лучше утоплюсь, чем за него замуж пойду.
Король не стал с ней спорить и отдал за него младшую, которая вышла за солдата по любви к отцу; таким образом чумазый братец черта получил королевну в жены, а по смерти короля — и все его королевство.
Вильгельм Гауф
Рассказ о корабле привидений
Мой отец имел в Бальсоре небольшую лавку. Он был ни беден ни богат и был одним из тех людей, которые неохотно решаются на что-нибудь, из страха потерять то немногое, что имеют. Он воспитывал меня просто и хорошо и вскоре достиг того, что я смог помогать ему. Как раз в то время, когда мне исполнилось восемнадцать лет и когда он решился-таки на свое первое крупное предприятие, он умер, вероятно, от тревоги, что вверил морю тысячу золотых.
Вскоре после его смерти пришло известие, что корабль, на который мой отец отдал свои товары, пошел ко дну. Эта неудача, однако, не смогла сломить мое юношеское упорство. Я окончательно превратил в деньги все, что оставил мой отец, и отправился испытывать свое счастье на чужбине. Меня сопровождал только старый слуга моего отца, который по давней привязанности не захотел расставаться со мной.
В гавани Бальсоры мы сели на корабль при благоприятном ветре. Корабль, на котором я купил себе место, направлялся в Индию. Мы пробыли в пути уже пятнадцать дней, когда капитан объявил нам о приближающейся буре. Он был задумчив, потому что в этом месте он, вероятно, недостаточно хорошо знал фарватер. Капитан велел убрать все паруса, и корабль сбавил скорость.
Наступила ночь, но вокруг было спокойно, и капитан даже подумал, что обманулся и буря прошла мимо. Вдруг неподалеку от нашего корабля пронесся другой корабль, которого мы раньше не видели. С его палубы раздавались дикое ликование и крики, чему я в тот страшный час перед бурей немало удивился. А капитан, стоявший рядом со мной, побледнел как смерть.
— Мой корабль погиб! — воскликнул он. — Там носится смерть!
Еще прежде чем я успел спросить капитана о том, что он имеет в виду, с воплями и криками вбежали матросы.
— Вы его видели? — кричали они. — Теперь мы погибли!
Капитан велел читать вслух утешительные изречения из Корана и сам встал к рулю. Но напрасно! Буря разбушевалась, и не прошло часа, как корабль затрещал и начал разрушаться. Были спущены лодки, и едва палубу покинули последние матросы, как корабль на наших глазах пошел ко дну, оставив меня в открытом море без последних средств к существованию. Но несчастья на этом не закончились: буря свирепствовала все сильнее, лодкой уже нельзя было управлять. Я крепко обнял своего старого слугу, и мы пообещали не покидать друг друга до последней минуты.
Наконец наступило утро. Но с первым проблеском утренней зари ветер подхватил лодку, в которой мы сидели, и опрокинул ее. Падение оглушило меня, а когда я очнулся, то почувствовал, что старый верный слуга крепко держит меня одной рукой, в то время как другой ухватился за опрокинутую лодку.
Буря постепенно улеглась. От нашего корабля ничего уже не было видно, но недалеко от себя мы вдруг заметили другой корабль, к которому волны понесли нас. Когда мы приблизились, я узнал тот самый корабль, который ночью пронесся мимо и который навел на капитана такой страх. Я почувствовал ужас: корабль казался совершенно безлюдным, и на его палубе никто не появился даже после того как мы начали громко кричать, призывая на помощь. Однако, как бы ни было нам страшно, этот корабль был нашим единственным средством спасения, поэтому мы изо всех сил старались приблизиться к нему.
С носа корабля свешивался длинный канат, и нам стоило немалых усилий, чтобы уцепиться за него. Я еще раз попробовал позвать на помощь, но на корабле по-прежнему было тихо. Тогда мы стали взбираться по канату наверх; я как более молодой — впереди. О ужас! Какое зрелище представилось моим глазам, когда я вступил на палубу! Она была красной от крови; на ней лежали двадцать или тридцать трупов в турецких одеждах; у средней мачты стоял человек, богато одетый и с саблей в руке, но его лицо было бледным и застывшим, а лоб был пробит большим гвоздем, приковавшим его к мачте. Человек тоже был мертв. Ужас сковал меня, я едва смел дышать. Наконец и мой спутник влез наверх. И его поразил вид палубы, которая была полна ужасных мертвецов. Наконец, помолившись в душевном страхе Пророку, мы решились пройти дальше. На каждом шагу мы оглядывались, опасаясь, что нам представится что-то еще более ужасное или мертвый, пригвожденный к мачте капитан направит на нас свои неподвижные глаза.
Наконец мы подошли к лестнице, которая вела в трюм. Там мы невольно остановились и посмотрели друг на друга, потому что оба не решались выразить свои мысли прямо.
