Сказки детского Леса - [43]

Дракон даже охнул. Хоть и был дракон. Царь сказал:

- Ага. «По кроваткам».

С приходом власти бои стали медленно, по мере оглядывания, утихать.

- Надо их принцессе поручить. А то ведь они так могут и не пойти умываться, – понял дракон.

Царь был согласен. Они могут. Принцесса нужна была срочно.

- Принцесса в комнате хрустальной, – сказал дракон. – Мы и пойдём к ней.

Но принцессы в хрустальной комнате не оказалось. Она просто ушла утром в лес. Они вышли тогда, а она и вернулась как раз. И в руках у неё были, така смехата, звонкие веточки из прозрачного с давних времён леса.

- А мы тебе отряд привели, - сказал тогда просто дракон. – А это царь. Настоящий. Из замка, который видно по утрам и сейчас, наверное.

Принцесса улыбнулась в ответ и сказала:

- Здравствуйте.

- Здравствуйте, – сказал царь. – Ага. А нам как раз веточки и нужны. Их если в отряде раздать, то они сразу успокоятся и согласятся умываться, даже сами того не заметив.

- Доченька, мы ведь отряд-то тебе оставим, - объяснил, как умея, дракон. - А то у них там вид хоть и виноватый теперь, но кажется всё ещё неугомонный, а у нас дела как раз. Серьёзные.

Хитрые. Оставили принцессе вот то малышат, а сами на башню пошли.

Первым серьёзным делом смотрели: где замок? Замок был на месте и в светлом утреннем воздухе виден был всеми верхушками башен. Действительно, напрямую к нему было недолгих полчаса, час может, ходьбы. А где пробирался неведомыми тропами отряд оставалось непонятной загадкой.

Вторым серьёзным делом был чердак, но они не успели сходить туда, потому что когда спускались с башни, то принцесса уже не только отряд привела в порядок, а ещё и завтрак приготовила. Чем привела истощённый в полевых условиях личный состав в священный трепет. Состав уже сидел за столом, кто как умел, и в еде немного урчал. И царь с драконом решили: идти на чердак потом.

Они сразу после завтрака потом и пошли. Только теперь решили уже идти так идти, и они пошли все. Только принцесса улыбнулась им вслед, потому что сказала – потом их догонит. Они вот и поднялись по-тихому, по лестнице, заворачивавшей всё вбок и вбок. А там дверь, конечно, была. А за дверью посмотрели, а там – чердак.

Чердак был большой, полусветлый от света из разных щелей и окна. На чердаке, явственно чувствовалось, жили чудеса. И вещи, старые очень, с которыми не пропадёшь. Шорохи сразу поняли. Позабирались в валенки и туески и сидят. Выглядывают немного, конечно, кончиками, возможно, ушей. Немного, для приличия. Остальные пока держались.

- А сведу-ка я вас на стартовую площадку, – сказал дракон.

И свёл. Там, в одном из дальних ущелий чердака, был ещё один специальный, узконаправленный люк. Крыша сдвинулась немного, и выход был простой себе, как на парашютной вышке. Как когда думаешь, что прыгнешь просто вниз, а посмотришь в тот низ и подумаешь уже, что прыгнуть то прыгнешь, но до вниза совсем не так мало, как думалось раньше.

Все посмотрели по разу, даже шорохи, хоть дракон сильно к краю никого не пускал. Он сказал потом:

- Я отсюда раньше летал. Часто. И теперь. Редко. Очень.

- Далеко? – спросил царь.

- Далеко, – сказал дракон и уточнил: – Куда хотел.

- Полетели? – предложила потетень.

- Полетели, – ответил дракон.

- Эй-эй-эй! Куда полетели? – уточнил координаты маршрута царь.

- Полетели не бывает куда, – ответил дракон. – Полетели бывает или «полетели» или «не полетели».

И дракон потянулся всем собой вверх, в небо и все увидели, что теперь он самый настоящий стал дракон. С крыльями и с почему-то грустными глазами. На самом краю своей стартовой площадки, на мощных задних уже не ногах совсем, а совсем даже – лапах.

Дракон взял всех и полетел. А царь стоял и смотрел. И думал «как это – всех?» А потом вспомнил, что такое уже было, когда дракон также вот взял тоже всех и понёс «по кроваткам». «Тогда всё правильно», подумал царь. А дракон взмыл резко вверх под небо и опустился недалеко, метрах в двадцати от стартовой площадки на лесной опушке.

Глаза дракона погрустнели ещё немного тогда, потому что он раньше мог совсем далеко летать. А теперь смех какой то получался – до опушки.

Но отряд в приливе обрадованности не знал куда себя деть. Неявисьсюда оба выпрыгнули из охапки с метровой высоты, не дождавшись плавного приземления. Серьёзныши по прибытии изобразили на драконе прыг-скок. Остальные скакали как сумасшедшие и требовали «ещё!!!».

Тогда дракон понял, что он, кажется, нормально долетел. Далеко. Как раз, как надо.

«Загрустишь тут!», подумал про дракона царь, потому что у дракона, когда они все пришли опять на чердак были совсем не грустные глаза. Они бы всем гвалтом опять полетели бы до опушки, но царь предложил беречь дракона и все согласились, кроме самого дракона. Тогда дракон стал опять человек, как положено, как никто никуда и не летал. Он сел себе тогда и говорит:

- Я вам вот что расскажу.

И рассказал. Как всё было. Все расселись, разлетелись, развесились вниз головой внимательно: слушали…

«…Тогда летел я над одной далёкой полянкой. Вниз не смотрел почти. Что там вниз, когда навстречу шли прямо по небу облака всё большие, большие, большие. И ночь. Темно. Свет только от звёзд. А звёзды только в разрывы облаков. Вот. Полянка, в лесу, как полянка. Что там смотреть. А вот там как блеснуло что-то. И непонятно как-то - вроде блеснуло, а вроде и нет. Я уши в полёте навострил. Чуток стал. В себя сам пришёл. Потому что снизу шёл слабый и непонятый звук. Оно темно по-прежнему и нет, словно, совсем ничего. Но я спустился пониже, потому что это был звук – необычный и мною непонятый. А когда потом, совсем низко, стал смотреть, вижу: а на самом деле что-то, то ли светится, то ли не светится, а так – легонько блестит. Я тогда не стал больше летать, спустился на землю и спокойно пошёл. Шёл и шёл. И искал. Пока не нашёл. Вот. Смотрю – в траве лежит. Как бусинка какая-то, горошина не горошина, бобок не бобок. И мяукает тоненько, пронзительно немного и жалобно. Наверное, хочет есть. Посмотрел я внимательно, и точно – хочет. Тогда я не стал разбираться, что там, да как, взял вот то вот, что раз уж случилось, сокровище, укутал в оказавшийся под рукой днём зелёный, мягкий листок и полетел до дому. Дома в лукошечко положил, как полагается. Подстелил того там сего и положил. Развернул, накормил молоком волшебной козы Амалфеи, оно и притихло, заснуло и тихо сопит. Смотрю я тогда, а это же принцесса была! Только была она тогда мала совсем до смехотворности, даже удивлялся ещё я себе один раз, как я и заметил только такую с серьёзной, большой высоты.