Сказки детского Леса - [39]

И они тогда стали спокойно жить. Никто в гости не идёт. Всем жизнь одинакова. Всем хорошо. Один день жили – радовались. На второй стали хандрить, да чуфыриться. На третий совсем собрались. Окончательно и бесповоротно – в гости. Отважное войско непобедимого генерала.

Неявисьсюда объявили «Ходить, так ходить!», все и тронулись.

***

И правильно сделали. Потому что отошли только, а там избушка стоит – обыкновенная тёплая и в окошке свет – хорошо. Шорохи завелись, завелись, завелись, по крыше, по ставням, по окошку: кто-кто в теремочке живёт?

- Глупые, тише! – сказал им тогда царь. – Смотрите, там же совсем уже зима.

Враз стихли. Припали, кто носами, кто чем мог, к окошку, к трубе, к товарищу: чтобы лучше слыхать. Как это там – зима? Интересный был домик, таких не бывает. Внутри тепло, сразу видно тепло – а зима... Сугробы же лежат и немного даже, кажется, вьюга – зима... Здесь в лесу, главное, ещё не зима, а в домике вот... Зима... Двое серьёзнышей чуть носы об окошко не поплющили, а третий чуть не свалился в трубу, за самый окаёмок ухватила его потетень, когда на половину уж чуть не ушёл. А шорохи волновались так добросовестно, что разбудился и пришёл за ними ночной друг. Потому что они совсем рядом ещё от замка ушли. Ночной друг сказал: «Вот я вам тут молока в дорогу собрал… И пряников… Вы возвращайтесь всё-таки поскорей, а то нам тут печально без вас…».

- Не печалься, старый товарищ, - сказал ему царь, - мы скоро вернёмся.

Эх, ёлкино царство. Ёлкино царство, да кукушкина жизнь, подумал ещё. А ничего оно ведь не поделаешь. Ничего не поделаешь – надо. Идти. Ведь и домик же уже ушёл и друг ночной ушёл тоже, а мы тут всё носами, кто во что горазд отираемся. Пора. Ага. Строиться.

Это молодец. Ловко придумал. Как раз. Ага. «Строиться!». Как раз собрались наилучшие!... Построители... Ага. Потетень только чихнула смешно, да шорохи по очереди взглянули насторожено по сторонам. И – «Чего строится?» – не понял совсем непонятно кто. Что и говорить – слаженная намечалась организация на период боевых действий.

«Ну ладно, маленькие мои. Просто – пошли», это сказал он, царь или не царь, и они пошли. Как положено. В гости. Им в гости не привыкать уже было ходить. Вот, спокойные, взяли и пошли. Потетень на случай всякий ушла в авангард, это значит немного вперёд, там между деревьев, чтобы смотреть на всякий случай впереди что ещё. Серьёзныши все, как положено, при нём, при царе, как сама малышня. И непонятно кто тоже при них. А шорохи всё по ближним и не совсем кустам, да по веткам звонких деревьев. И в аккурат слажено позади всех были неявисьсюда. Так что ещё и всё вышло-то хорошо. Ишь ты – ещё подумал – построились. Вот так. И пошли.

А лес всё тот же был, звонкий до хруста, прозрачный до радости. И иногда, как время выдавалось, местами уже немного морозило. Ёжиков. Ёжиков вот в лесу не было по-прежнему. Но это сильно никого не беспокоило. И совсем даже не беспокоило никого. Только потетень переживала, но тоже слегка. Вот.

Они долго шли. Целый день. И потом ещё два. И ничего – все себя смирно вели, так что даже нравилось сначала от необычности, но потом, конечно, не выдержали. Первым не выдержал непонятно кто – смотрит, а это перед ними как раз – стоит – ёлка. Зелёная, как положено, ну и красивая, конечно, пышная и с иголочки. А дело опять-таки к вечеру, ночлег все искали уже и устраивали, так он – непонятно кто – и снарядил. Нарядил, называется, ёлочку. Развешал на ёлку трёх своих серьёзнышей, а тем только дай. Сплошной прыг-скок, да обрадованность. На ночь.

- Молодец! – сказал тогда ему царь. - Сам будешь теперь их укладывать спать.

А тому что – с него спросу… Ага… С непонятно даже кого. Ну и остальная армия, как положено, всеобщую обрадованность поддержала. Это у них игра такая стала: раз ёлка – значит новый год. Какой там год! – утемяшивал их царь, но образумились далеко уже за полночь. Эх, ёлкино детство, мышиная гармошка, подумал он только, укладаясь, как следовает, спать, а ведь завтра – в путь. Ну и пошли они завтра в путь, как утром рано проснулись – так и пошли. Всё по-человечески, всё правильно, мол и с вечера никто не бедокурил, и как это делается никто не догадывается и об чём это ты?

Долго шли спокойно. Десять минут. На этот раз не угнездилось шорохам и они усиленно стали интересоваться - а куда идём?.. Он внимания не обратил вначале, сказал что-то по правилам и сразу забыл. Только потом слышит – по лесу тишина подозрительная пошла. Оглянулся, в дело вник –так и есть. Сидят. Обрадованные. Шорохи. Все как один сидят. И что самое интересное – неизвестно где. Отстали значит. И может быть даже, что заблудились. Вот. Хорошо время ранне-утреннее, искать – одно удовольствие. Вот всей остальной силою и принялись искать. Ходят, попрыгивают и приговаривают «Под кусточком нет», «Под листочком нет», «Под пенёчком и то нет!». Ага. Ищут так. А царь-то поначалу по-настоящему ходил-искал. Ага. Пока от него и все серьёзныши окончательно не разбежались. Сел он тогда на пенёк и смотрит. А они ага. Ходят. Попрыгивают. «Под листочком нет, под пенёчком нет». Тут царь чуть не взгрустнул. Это что ж вы, говорит, делаете? Ведь надо же товарищей боевых найти, а они устроили тут: «под листочком - под кусточком». Эх… Глубоко вздохнул царь, смотрит, а и они вкруг него уже все, стоят тихие носами сопят: пригорюнились. Ну что тут с такого войска взять – его чуть смех не пробрал. Но шорохов-то нет - надо искать. Он так и говорит им – надо искать. Искать, где шорохи.