Сказки дедушки Матвея - [4]
— Пошли!.. Э, нет, подожди. А почему ты пришла?
— Глупая ты, Сова. Из любви к тебе. Но и не без корысти. Думаю: расскажу, авось, и ты меня при случае выручишь.
— Выручить-то я выручу, но чем ты докажешь, что не прислал тебя Кот, чтобы заманить меня в ловушку?
Опешила Мышь, но смекалка и тут ее выручила.
— Пока доказываю — поздно будет. Наступит полночь, соберутся коты, запоют песню и на штурм двинутся. Как ты одна с ними справишься?
— Права ты, Мышь, не справиться мне, но и с тобой не пойду. Я вот что сделаю. Ты со мной здесь останешься, чтобы не надумала ты к котам вдруг переметнуться, раскрыть мои замыслы. А я пока родичей своих позову. Сунутся коты — такую им трепку дадим, дорогу домой забудут.
Сжалась Мышка в комок: ни жива, ни мертва. Наговорила на свою голову. Что же теперь будет? А Сова высунулась из дупла, закричала, заухала:
— Ух-у-ху! Хо-о-хо! Филины, совы, сычи, слетайтесь сюда все на помощь! С войском Мурлыка идет.
Слетались филины, совы, сычи. Ветлу словно шалью накрыли. Ждут.
И — вдруг — мя-о-ооу! Ми-и-оу! — раздалось, поднялось, понеслось! Сидит совиная армия, когти и клювы о сучья точит. Насторожилась вся. Изготовилась.
Ждать-пождать — нет котов. Звезда померкла, луна укатилась, заря занялась. На селе тишина-а! — стрекот сверчка в подполье услышишь. Лишь кое-где по селу одинокие кошачьи песни звенят: коты с именин расходятся.
Разлетаются птицы, ругают Сову — обманула их. А Сова на Мышь напустилась, когтями прижала.
— Ах ты, предательница! Да как ты смела! Да я бетя! Да я бетя!
Захлебнулась Сова от злости, и получилось у нее вместо «я тебя» — «я бетя».
А мимо Сорока-сплетница летела. Не расслышала, как следует — и ну каждому встречному и поперечному рассказывать:
— Мышь-то, Мышь-то, слышали? Прибежала к Сове с доносом на Кота, а Сова как закричит на нее:
«Ябеда, говорит, ты, ябеда и есть!». И где только слово такое мудреное выискала?..
Перебралась в то же утро Сова из дупла в лес и по сей день там живет-поживает. Живет-поживает и кот Мурлыка. А на лугу под старой ветлой беленькие мышкины косточки моют дожди весенние, гложут вьюги зимние.
Маленькая это история, и все о ней забыли. Осело только в памяти круглое словечко: «ябеда».
Старая хлеб-соль
(по мотивам африканской народной сказки)
— Верно, внучек, — подтвердил дедушка Матвей. — Но есть и плохие. Только в плохой пословице весь смысл снаружи. А в хорошей он в глубине за словами таится. Над такой пословицей подумать надо. У доброго да хорошего человека и дела добрые да хорошие. А завистник и злой и за доброе дело порой злом платит…
Бежал Волк мимо горы, а камень возьми да и скатись сверху-то и прижал к земле волчий хвост. Волк — и туда, и сюда, эге, где там! — лежит камень, не шелохнется. Хоть в пору хвост отгрызай себе. Утомился Волк и говорит:
— Пропадать мне теперь. Или вороны меня заклюют, по косточкам разнесут, или…
— Или я убью, твоей крови попью, — сказала черная Змея, выползая из-под скалы.
Волк со страху совсем седым стал. А Змея и говорит:
— Ну, Волк, готовься к смерти, Какова будет твоя последняя воля?
— Ничего, — отвечает Волк, — мне не надо, только пошли ты за моим соседом Ежом Иглычем. Препоручу я ему за детками присмотреть.
— Что ж, это можно, — согласилась Змея. И послала за Ежом Иглычем лучшего ходока — быстроногого паука.
Явился Еж.
— Милый мой дружочек ежичек, — запел Волк сладким голосом, — пришла пора мне с жизнью распроститься. Пригляди-ка ты за моими детками, бедными волчатками… Если б знали они да если б ведали… О-ох…
И залился серый горькими слезами. А сам исподтишка моргает Ежу: выручай, мол, сосед.
Обернулся еж, да хвать Змею за хвост…
— Ах ты, сух-хомордый! — зашипела Змея. — Я вот тебя!.. — и жалом на него.
А еж — раз! — и в клубок! И ну кататься, и ну валяться по змеиному телу. Всю-то он ее искровянил, всю-то он ее изранил. Потом схватил ее за шею — и голову оторвал.
— Спасибо тебе, Иглыч! — говорит Волк. — Теперь за камнем дело.
Еж, не говоря ни слова, уперся в камень плечом, раз крякнул, другой крякнул — и отвалил камень, освободил Волку хвост.
— Спасибо тебе, Иглыч! — говорит Волк. — Теперь за тобой дело.
Еж так и ахнул.
— Как так? За мое мыло да меня же и в рыло?!
— А ты что думал? Голоден я — и все тут!
— Что ты, — говорит еж, — старая хлеб-соль не забывается.
— Твое дело ежачье: подставляй живот — драть, буду!
— Так ведь старая хлеб-соль не забывается? — упирается Еж.
— Кто тебе сказал?
— Все говорят. Все и живут по этому закону. Кого угодно пойдем спросим.
— Что же, — согласился Волк, — пройтись не мешает. Аппетит лишь сильнее взыграет. Но помни: кто первый скажет: старая хлеб-соль забывается, — тут тебе и крышка!
Пошли. Шли они дорогою, шли широкою, навстречу им Мышь, Куропатка и Журавль.
— Скажите, честная компания, — обратился к ним еж, — старая хлеб-соль забывается?
— Что ты? Разве можно? — отвечает Журавль. — Попался я однажды в силок. Бился-бился, бился-бился, из сил выбился. Думаю: все, конец! Бежала тут на мое счастье Мышка серенькая. Зубками силок погрызла, погрызла — и перегрызла. А сегодня она в мышеловку попалась. Попросила Куропатку, чтоб меня позвала. Пришел я. Носом клюк да клюк, клюк да клюк — вот и выклюкал ее на волю. Не-ет, что ты: старая хлеб-соль не забывается…
