Сказки человека, который дружил с драконом - [13]

— Добудь мне его Душу. И Я отдам Тебе половину его Боли за первые сто лет.

Награда была неслыханно щедрой.

Малыш поймал шапку и бросил её через ёлку другому. Неожиданно для всех шапка описала крутую дугу и скрылась в темноте ближайшей подворотни. В темноту за ней никто не побежал. Юноша отряхнул полы пальто и направился вслед своему головному убору. Он почти достиг подворотни, когда линию, разделяющую тьму и свет, пересёк элегантный женский сапожок. И вместе со злополучной шапкой на свет появилась прекрасная юная леди. Глаза и волосы незнакомки вполне могли поспорить по насыщенности чёрного цвета с темнотой, из которой она так неожиданно возникла. Она протянула ему шапку и их взгляды встретились одновременно с касанием рук.

Это было незабываемое Рождество. И ещё два дня и три ночи. Три восхитительных ночи — полных страсти и огня. На утро третьей он проснулся и не нашёл её рядом. Она стояла в проёме двери и утреннее солнце, заглянув в окно, просвечивало сквозь её платье, подчёркивая дивную красоту её фигуры.

— Я ухожу. Прощай! — сказала она спокойно, как будто говорила «здравствуй».

— Подожди! Неужели моя любовь ничего не значит для тебя?

— Любовь? А что такое любовь? — усмехнулась она. Нехорошо усмехнулась. — Я ведь не девушка — а Дьяволица. Для нас, Тёмных, Рождество — самый страшный праздник. Вот Я и решила — почему бы не провести его в постели с каким-нибудь миловидным юношей? Мне нужно было лишь твоё тело. Твоё сердце и душа мне ни к чему!

Она коснулась солнечного луча и исчезла.

Без неё Юноша прожил недолго. Он ушёл из жизни коротким выстрелом, без права на отпевание.

Но Добро милосерднее, чем церковь. Когда поджидавшие Тёмные бросились к Душе, на их пути встал Ангел. Тёмные замерли, как стая гончих, у которых отняли добычу. Глаза мерцали ненавистью, из пастей капала слюна.

— Слов не нужно, — вымолвил Ангел. — Я всё понимаю. Но прошу тебя — пойдём со мной!

В ответ Юноша лишь покачал головой.

— Неужели ты хочешь к ним? — Ангел крылом указал на Тёмных. — Посмотри в их глаза! Посмотри, как течёт их слюна! Зачем тебе такая участь? Это же навсегда!

— Нет! — ответил Юноша. — Это Рай навсегда! Они же рано или поздно будут стёрты. Надеюсь и моя Душа будет стёрта вместе с ними. А это то, что мне нужно. Я не готов существовать без неё. Где бы то ни было.

— Она же — Дьяволица!

— Для тебя — да! Но не для меня! Это уж мне решать. Спасибо! И прощай!

Печально смотрел Ангел как он шёл. Было видно, что ему очень страшно. Колени его дрожали. Ноги то и дело подгибались и не слушались его. Но напрасно ждал Ангел, что он повернёт обратно. И даже, когда они навалились на него всей сворой и поволокли вниз, ни один крик о помощи не вырвался из его уст.

Юноша висел растянутый на цепях. Было видно, что он страдает. Когда человек мучается, его лицо искажено болью. Его же лицо, напротив, приняло какое-то удивительно спокойное и умиротворённое выражение — как будто он наконец обрёл покой. Изредка по нему облачком пробегала тень боли, подобно волне по зеркалу пруда, а затем всё вновь успокаивалось. Его лицо напоминало именно поверхность пруда — одновременно спокойное и что-то скрывающее от посторонних глаз там — в глубине. Этот внутренний покой бесил и одновременно пугал мучающих его демонов. Они осязали, что причиняют ему боль, но этой болью нельзя было питаться. Она каким-то необъяснимым образом трансформировалась во что-то внутри него и утекала из их власти по невидимому лучу.

Властелин не находил себе места. Боль миллионов пленников, густыми тучами висевшая у его трона, стала ему не нужна. Ему стала нужна боль лишь одного человека. Но именно её он заполучить и не мог. Он метался подобно Фаусту, которому он когда-то построил город его мечты, в котором не захотели жить лишь два человека. Но если Фауст нашёл выход своей ярости — убив их, то Властелин был лишён и этого. Он не мог убить пленника и не мог вырвать из него боль. Ярость, бушевавшая в нём, подобно одному из его демонов, начала грызть и рвать его изнутри. К вечеру девятого дня даже самому глупому слуге стало понятно, что Господин попал в свой собственный Ад.

На десятый день Властелин завыл. Такого воя не помнили с того боя, когда он потерял левую ступню. В ужасе обитатели Тьмы забивались в самые тёмные уголки. И даже страшная личная четвёрка телохранителей не осмеливалась приближаться. Перед заходом солнца он порвал какую-то подвернувшуюся под руку мелкую нечисть. Это не лезло ни в какие ворота. Властелин не любил своих слуг, но берёг. Зло не плодится. Ни на одного Тёмного не стало больше с того мятежа, когда они были низвергнуты с небес. Однако экзекуция позволила хоть частично вылить ярость и восстановить контроль. И Властелин повелел позвать Дьяволицу.

— Вырви из него боль! Или проклятие! И в награду — проси чего захочешь!

— Всё чего захочу?

— Всё чего захочешь! И ещё Я добавлю от себя. Только вырви из него проклятие. Тогда он мой.

Когда она вошла, их оставили одних. Лицо Юноши никак не изменилось. Только взгляд стал каким-то сосредоточенным. Словно он старался что-то запечатлеть в своей памяти.