Сказки Бустаная - [34]
А вот среди молодых «Восходящих» началась настоящая эпидемии: десятки отправились на поиски ядоа и тайных мест, но о результатах этих поисков ничего неизвестно, кроме одного — они нескоро прекратились.
Сильно увлёкся ядоа и некто Рабби Эфраим. Ему очень понравилось толкование Рабби Неорая. Несколько месяцев он пытался понять, какими же именами могут быть закляты эти «ангелы Земли», и искал ответа у Ангелов Неба. Говорят, что после сорокадневного поста он осмелился даже низвести на Землю самих Элиягу Пророка и Властелина Лика Метатрона, но это вряд ли: Эфраим не слыл слишком сильным «Восходящим» и добирался от силы до Третьего Неба.
В конце концов, однажды туманным зимним утром Рабби Эфраим, веривший в народную молву, что после разрушения Храма тумана стало больше и насылают его ядоа, запечатал себя Великими Печатями, взял в руки изрезанный Страшными Именами жезл из особого дерева, и отправился на поиски. У самого порога ему преградил путь огромный, косматый как медведь Неорай. Тяжело дыша, он сказал только:
— Не ходи…
Но Эфраим уже был мыслями в другом месте, поэтому он молча обошёл преграду и стал спускаться по сырому склону холма.
Вернувшись через несколько дней, Эфраим рассказал, что нашёл ядоа и прошёл сквозь несколько оберегаемых ими мест, и что пройти их гораздо легче, чем, скажем, Стражей Врат Первого Неба. Вообще, его рассказ сильно напоминал отчёт о «Восхождении на Колеснице», хотя говорил он так рассеянно и небрежно, явно думая о другом и глядя внутрь себя, что ему сразу же перестали верить.
Вскоре после возвращения Рабби Эфраим начал проповедовать возле ворот. Он всегда приходил на закате, незадолго перед тем, как ворота закрывали на ночь, отсекая одуряющие запахи измазанных сумерками полей. Он говорил:
— Святость Земли и Святость Народа — как влюблённые женщина и мужчина, между которыми повешена толстая и грубая завеса — почва. В тоске по Возлюбленному, Святость Земли шлёт ему через завесу свои дары: злаки и плоды, красивые деревья и цветы, овевает его лицо ветром своего свежего дыхания, насылает тьму, бури и болезни на Его врагов. А Он принимает дары приятным Возлюбленной образом и защищает Её, и это и есть Заповеди Земли.
Но, когда приходят страшные годы, множатся грехи и слабеет вера, Святость Народа засыпает сном, равным одной шестидесятой смерти, который делает спящее тело нечистым, а отлетевшую душу печальной и слабой. Тогда Народ становится раздробленным, и Образ Святости во многих тускнеет. И Святость Земли засыпает без Возлюбленного, не в силах вынести тоски по нему. И во снах, ярких и путаных, как сны больного ребёнка, почти не владея собой, как ходящие за луной, она продолжает посылать Ему свои дары, но многое забывает и роняет, так что земля оскудевает. Дыхание Её разгорается от слепого желания и ревности, и становится горячим ветром пустыни, и не может Она отличить врага от друга. Она видит во снах не душу Возлюбленного, которая — Святость, а его тело, которое — Народ, а в Народе Она видит много образов Возлюбленного, у одного — тусклый, у другого — насмешка над Её любовью. Тогда Она слепо тянет к образам Возлюбленного многие свои руки во сне, и те путаются в грубой занавеси земли, и занавесь-земля опутывает Её ладони и пальцы. Она смутно видит своими руками, и когда натыкается на искажённый образ Возлюбленного — убивает, а когда на более ясный — защищает и одаривает, но неловко, так что и любя может убить. Ибо руки Её — руки сна. И вдобавок не могут её руки свободно пройти сквозь занавесь. И руки эти—ядоа, и живут каждый своей жизнью, как руки человека во сне. Ядоа—читай как яд ве-аин, «рука и глаз».
После этих слов люди, не видя улиц, как пьяные расходились по домам, и горячечные, душные сны томили их всю ночь, а проповедь стояла над городом, как столб ночного горного тумана. Результатом этого стали несколько очень красивых и очень опасных историй, камнем унесших на дно смерти десятки жизней.
Римляне в ядоа не верили, но быстро сопоставили рассказы о них с легендой о воинах, вырастающих из посеянных в землю драконьих зубов, и поняли, что подобная вера Риму ни к чему. И так каждый второй иудейский предводитель утверждал, что ему на помощь приходят ангельские сонмы с огненными колесницами. Возглавляемых подобными типами фанатиков приходилось резать на мелкие куски, потому что крупные всё ещё пытались нападать на римских солдат. А уж если в пошатнувшихся умах подмога попрёт ещё и из-под земли… Посему, всех распространявших слухи о ядоа попытались выловить, что, впрочем, не удалось.
Примерно через четыре месяца после ухода на поиски ядоа Рабби Эфраима зарезали. Римляне говорили — разбойники. Большинство иудеев грешили на римлян. В этом убийстве была одна странность: безобидного и безоружного, невысокого и толстенького Эфраима закололи в спину, прямо в сердце, будто боялись подойти спереди и вообще — боялись. Эта смерть необъяснимым образом прояснила головы Мудрецов, вдруг понявших, что
