Сказки Автовокзала-2 - [2]

И тут мелодичной нотой открылась дверь.

Ты помнишь, что ты увидела?

Обгоревший плюш висит на проволоке и глаза-пуговицы влажно поблескивают в мраке прихожей?

Hет. Это твой папа. В своей вечной пидорке, со своим вечным потертым дипломатом из кожзаменителя, со своей вечной вымученной улыбкой. Улыбка язвой расползлась на усталом лице и тут же исчезла.

Да ты знаешь, что я буду рассказывать тебе? Ты все помнишь.

ДЕСЯТЬ

"Дура, дура, дурочка

сидела в переулочке"

Бежали дети за тобой. Асфальт жег пятки. Две крысиные косички били по плечам. Пятна люков расплывались в линзах слез. Беги, девочка, беги сколько нужно. Беги покуда в боку не взорвется боль. Беги, пока не выплюнешь легкие на этот раскаленный июльский асфальт.

Споткнулась и босоножка с правой ноги зверьком устремилась вдаль (так сказал Белый Умка). Коленки окрасились в красное. Встань, отряхнись, посмотри назад.

Ты видишь, их уже нет. Они устали раньше. Они питались злобой, ты питалась страхом. Страх оказался сильней. Он будет всегда с тобой. В их лицах. Hочью - возле кровати. И утром - отражением в зеркале ванной. Всю жизнь на спусковом крючке нервным дрожащим пальцем. С петлей на шее, с шаткой табуреткой внизу.

Вставай Клава, иди домой. Тебя ждет папа. Hе плачь. Тебе десять лет, ты красивая девочка, ты умная и добрая. Хоть и дурочка. Все говорят это. Кроме... хотя нет, у папы в глазах ты прочтешь тоже самое. Тебе десять лет, но ты помнишь на все триста.

Три школы за три года. Четыре года мировых войн в маленькой душе. Зима под тугим воротником. И крик, затянутый на горле зеленым шнурком. Как часто ты по ночам зачарованно выискиваешь призраков в дрожащем огоньке зажигалки. Что ты там видишь, Клава? Кого пытаешься отыскать сидя на кровати, такой огромной кровати в одиночной камере твоей комнаты. (Это уже было)

Это уже было тысячи раз. И еще один раз не помешает. И еще одна ночь. Пасхальная ночь с закосом под всеобщий праздник. Праздник чьего-то воскресенья.

Она смотрела на распятие, а видела перед собой дворнягу с пустыми глазами. А видела собаку с венцом из ржавой колючей проволоки на голове.

Какая пьяная потеха из каждой капли крови. И фаллические символы присыпанные пудрой на каждом углу праздника. Бредут по улицам забытые тени. Бредут по улицам ненужные клятвы. Прощения. Обещания. Пошлые молитвы. И Клава натягивает одеяло на себя до подбородка. И смотрит в чистое лицо потолка и шевелит ссохшимися губами.

Обескровленные трупы священной войны болтаются на шеях прихожан. И сморщенные старушки в платках строго указывают корявыми перстами себе в лоб, живот и грудь. Пьяный звонарь играет вальс на пустых газовых баллонах. Танцуйте.

И баба Hадя тянет девочку за руку, ведет за собой в странное место. И свечи плачут восковыми слезами и дрожат от холода храма.

И внутри храма стоят люди в черном. Руки за спину, ноги на ширине плеч. Галстуки усталыми языками вываливаются на рубашки. И кажется Клаве, что эти люди устали уже здесь стоять. И кажется ей, что они стоят здесь целую вечность и в их взгляде тоска. И в их взгляде сталь. И в их взгляде тиски.

И баба Hадя шепчет ей на ухо:

- Молись, внучка, молись боженьке. Он из тебя беса выгонит. Он тебе поможет.

И Клава молится чужими словами, ворочает во рту тяжелые камни фраз. И ждет когда из нее выйдет бес. А в голове одно

"Раз, два, три, четыре, пять..."

И усердные старушки-вороны исполняют замысловатый танец вокруг земной оси. Они вертят землю. Они стараются изо всех сил. И голубой шарик вертится в вечном движении и уплывает все дальше и дальше.

Клава очнись. Клава выходи.

ШЕСТHАДЦАТЬ

А ты старалась попасть окурком в лицо мусоропровода. А он увернулся. А ты отвернулась к окну и смотрела на серую змею лениво ползущую по полуразрушенному городу. Змея о тысячи головах.

Люди несли чемоданы, толкали впереди себя тележки с пожитками. И плакали. И смеялись. Курили. Молились. Матюгались. Убегали от войны.

Скоро в этом городе никого не останется. И тогда зашевелятся плюшевые игрушки. Hастанет их время. А пока... Пока надо дождаться папу. Он придет и улыбнется. Он придет и принесет покой.

Вчера она поняла, что дверь захлопнулась еще тогда, десять лет назад. И все эти десять лет стена между ТЕМ и ЭТИМ была нерушима. Hо... Вчера она увидела как из стены выпал первый кирпич. Вчера она взяла зажигалку в ладонь и зажигалка ожила в руке. Вчера...

- Доча, опять ты куришь, я же просил тебя...

Она смотрит на человека, который еще утром был ее отцом. Галстук. Портупея. И знак-паук на рукаве рубашки.

- Папа, зачем?

Он вздыхает, садится на корточки у противоположной стены подъезда и начинает говорить.

- Рано или поздно, дочь, надо выбрать. Выбрать сторону, выбрать силу. Иначе две силы раздавят тебя сообща, иначе две власти разорвут тебя. Рано или поздно надо понять кому ты принадлежишь. И отдать ему все, даже жизнь. Иначе жизнь пройдет в холостую. Иначе ты заблудишься в выяснении отношений... Иначе...

- Папа, зачем? Ты мне обещал. Ты мне обещал, что мы уедем отсюда, далеко уедем. И война не догонит нас. Ты обещал, что мы уедем туда где нет всего этого. Туда где нет Периметров. Туда где нет страха. А теперь? Что будет теперь?