Сказки Амаду Кумба - [49]
Казалось, урок не пропал даром.
Текли дни с их разнообразными заботами. Но нрав у гиен не меняется, и урок был быстро забыт. Услужливость, усердие и рвение Буки уменьшались с каждым днем, и с каждым днем росла ее наглость.
Буки продолжала примерять сандалии Гаинде-льва, и сандалии становились ей все больше впору.
Возвращаясь с охоты, Гаинде-лев повстречал Лёка-зайца. В тот день лев нес большую антилопу, и ему приходилось часто отдыхать по дороге. Гаинде-лев и Лёк-заяц беседовали в тени баобаба, когда перед самым носом у них стала летать Н’Джугуп — летучая мышь. Со свойственной ей невежливостью она дразнила их оскалом зубов и почти задевала мохнатыми крыльями. Это оскорбляло Гаинде.
Одним ударом лапы он сбил мышь и дал ее Лёку, так что тому пришлось провожать льва до его жилища.
У самого дома Гаинде скакала и резвилась Бей-коза, еще более невоспитанная, чем Н’Джугуп-летучая мышь. Бей-коза слышала от Тиуая-попугая, что Гаинде-лев приютил у себя Буки-гиену. Поэтому легковерная Бей вообразила, что заключен мир между всеми животными, а может быть, и между животными и людьми.
Лев, видно, оставил сегодня свое долготерпение и доброе настроение в постели, уходя из дому с первым криком петуха. Поведение козы он принял за насмешку. Бросив антилопу, он одним ударом сломал хребет Бей-козе. Затем отнес антилопу во двор и вернулся за козой, которая еще хрипела. А Лёк-заяц, несший останки Н’Джугуп — летучей мыши, последовал за ним и был радостно встречен сыновьями льва.
— Дядя Лёк! Зайчик, зайчик пришел!
— Где Буки? — спросил отец.
— Она спит, — отвечали малыши.
— Пойдите позовите ее!
И львята побежали будить Буки-гиену. Потягиваясь и с трудом продирая глаза, она недовольно прогнусавила:
— Ну, что еще?
— Тебя отец зовет, — объяснили львята.
— Опять?..
— Буки! — зарычал Гаинде-лев со двора.
— Я здесь! — откликнулась Буки сонным голосом и, зевая, неторопливо направилась во двор.
— Буки! — повторил Гаинде.
— Слушаю, хозяин, — отвечала Буки уже поживее и чуть-чуть заторопилась.
— Раздели добычу! — приказал Гаинде.
— Хорошо, хозяин.
Буки посмотрела на антилопу, козу, летучую мышь и спросила:
— Разделить эту добычу?
— Да, попробуй, — предложил Гаинде-лев.
— Но между кем и кем? — спросила Буки, окончательно проснувшись.
— Между нами всеми, — пояснил Гаинде раздраженно, уже теряя терпение.
— Хорошо, хозяин, — сказала Буки. — Я думаю, что эта антилопа будет для тебя и твоих детей. Она достаточно велика и жирна для вашего обеда. Сама я давно уже не пробовала козьего мяса, и эта коза меня вполне удовлетворит. А дядя Лёк за труды возьмет себе Н’Джугуп — летучую мышь, потому что я не знаю, что делать с этим остроухим и зубастым чудищем…
Буки не докончила — правая лапа Гаинде ударила ее по пасти и вырвала левый глаз гиены, который пролетел перед трепещущим носом Лёка-зайца.
И Буки рухнула на землю с раскроенным черепом и оскаленной пастью.
— Дядя Лёк, — позвал Гаинде.
— Слушаю, владыка! — откликнулся Лёк-заяц.
— Раздели эту добычу!
— Хорошо, владыка! — согласился Лёк-заяц. — Я думаю, что на завтрак тебе и твоим детям еле хватит этой маленькой антилопы, — да что поделаешь, ведь у нас пока еще голодное время, почти голодное! За обедом вам придется удовольствоваться Бей-козой, которая пришла прямо сюда, чтобы предложить себя тебе в дар. Этого маловато, но малышам вечером понадобится немного: за день они наиграются и так устанут, что, конечно, им будет не до еды. Завтра день будет жаркий, и прежде чем идти на охоту, ты заморишь червячка, съев эту летучую мышь!
— Кто научил тебя так хорошо делить, дядя Лёк? — изумился Гаинде-лев.
И Лёк-заяц объяснил:
— Левый глаз Буки-гиены, который задел кончик моего носа.
Грязная ложка
Сирота Бинта жила в отцовском доме, где вторая жена отца не жалела для нее тяжелой работы, придирок, брани и колотушек. Сводная сестра Бинты, Панда, только играла да наряжалась, а Бинта собирала хворост, ходила по воду, толкла просо, стирала белье и стряпала. Иногда она тайком убегала из дому на кладбище — поплакать на могиле матери, но мать, неизвестно почему, никогда не отвечала на ее жалобы. И бедная сирота, всегда одетая в лохмотья, возвращалась домой еще несчастнее, чем прежде, чтобы снова слушать брань и терпеть побои мачехи, часто даже на глазах у отца. А отец ее был самым презренным из мужчин, — проще сказать: муж под башмаком у жены. Он не решался защитить сироту — ведь всякий раз, когда он пробовал повысить голос, жена грозила ему:
— Если будешь мне перечить, я тебя больше и близко к себе не подпущу.
Жалкий человек, отдав бедную дочь во власть злой мачехи, предоставил сироту ее горькой судьбе.
Как-то к вечеру, перемыв гору посуды и калебасов, которые ей приходилось чистить после каждой еды, Бинта до того выбилась из сил, что забыла вымыть одну маленькую деревянную ложечку. Увидев это, мачеха пришла в страшную ярость. Она орала, вопила и опять набросилась на девочку с кулаками, а устав колотить ее, приказала:
— Ступай вымой эту ложку в Данианском море.
— А где… — начала было сирота.
— В Данианском море! — взревела злая мачеха. — Пошла вон! — С этими словами она вытолкала бедную Бинту за дверь.
