Сказка в творчестве Н.А. Римского-Корсакова - [13]

Айвазовский рисовал бури в самые различные моменты. Вот шторм еще только собирается: темно-серые густые облака низко нависли, закрывая небо, возбужденные волны бурлят и перекатываются (картина ”Черное море”). А вот ураган в самом разгаре (картина ”Гроза”). Тяжелые свинцовосизые, почти черные тучи словно слились с такой же тяжелой сине-черной водой. Не сразу поймешь, где вода, а где небо. Сквозь мглу и темень виднеется силуэт тонущего, а на первом плане люди на плоту, в отчаянном усилии борющиеся за жизнь... А вот прославленная картина ”Девятый вал”. Свежее утро занимается после штормовой ночи. Яркий розово-желтый свет зари заливает небо. В воде — тончайшая игра желтых и синих, лиловых и изумрудных тонов. Буря еще не утихла: самая высокая волна — девятый вал — подняла к небу свою гриву, грозя потопить горстку путешественников, переживших ужасную ночь и спасшихся на обломке корабля.

В музыке с такой же любовью и огромным мастерством, как и Айвазовский, рисовал море Римский-Корсаков. Он создал столь же впечатляющие морские пейзажи во многих своих произведениях. Цикл романсов ”У моря” на стихи

А. К. Толстого, где в звуках изображены могучий прибой и море, то тревожно бурливое, то умиротворенное. Картина ”Окиян-море синее” и причудливая фантастика водных глубин в ”Садко” — и в опере, и в симфонической картине. Живописная симфоническая интерлюдия в ”Сказке о царе Салтане”, передающая музыкальными красками поэтические строки Пушкина:

В синем небе звезды блещут,

В синем море волны хлещут;

Туча по небу идет,

Бочка по морю плывет.

В музыке — мерное колыхание волн, тяжелые качания плывущей бочки и сверкающие блестки звезд...

Да и как было Римскому-Корсакову не рисовать море? С детства маленький Ника полюбил морскую стихию, еще не видя ее. Он мечтал стать моряком, как его дядя, адмирал, и как обожаемый старший брат, командир шхуны. Мальчик увлекался чтением книг о дальних плаваниях, играл в морские путешествия, строил игрушечные бригантины и шхуны, у которых все было как у настоящих кораблей. Его мечта сбылась: он окончил Морской корпус, стал моряком и совершил на учебном корабле длительное кругосветное плавание, пройдя по северным и южным морям. Он видел море и спокойным, ласковым, с тихим, будто ленивым покачиванием волн, и бушующим, со стоном и ревом бросающим огромные водяные глыбы, сокрушающим все на своем пути. И первые сказочные образы, взволновавшие воображение юного музыканта, были, как мы помним, морские (”Садко”). И кто знает, быть может, когда композитор в 1888 году создавал один из лучших своих морских пейзажей — море в ”Шехеразаде”, — в его воображении оживали виденные в юности картины, оставившие глубокий след в его памяти. ”Чудная погода, ровный, теплый ветер, легко взволнованное море, темно-лазоревое небо с белыми кучевыми облаками... Дивный, темно-лазоревый днем цвет океана сменялся фантастическим фосфорическим свечением ночью”. — Слушая начало первой части ”Шехеразады”, можно представить себе и такое море, увиденное Римским-Корсаковым в юности, во время кругосветного путешествия и описанное позже в ”Летописи”. Музыка с зримой яркостью передает величавое движение водяных громад: мелодия переливается медленными, ровными волнами на фоне могучего и мерного колыхания сопровождения. Слышится чередование приливов и отливов. Временами возникают и мгновенно гаснут короткие ”всплески”-отзвуки — как вспыхивают и тут же растекаются белым кружевом пены ”беляки” на гребнях волн. Когда звучит эта удивительная по своей живописности музыкальная картина — не только слышишь мерный гулкий рокот океана, но, кажется, видишь его бесконечные просторы, отсвечивающие самыми разнообразными оттенками синих, зеленых, белых и сизо-серых тонов.

...Море тихо и спокойно. Среди его синего безбрежья на горизонте показывается корабль Синдбада-морехода. Он плывет, мягко качаясь на волнах, и его плавное скольжение по воде рисует светлая тема деревянных духовых инструментов: она звучит в высоком регистре, постепенно повышается и тает, как будто уплывая вдаль... Но часто ли удавалось Синдбаду плыть по такому ласковому, идиллически спокойному морю? Вот послушайте, как он рассказывает об одном своем путешествии. ”Корабль ехал с нами по ревущему морю, где бились волны... в один из дней напали на нас ветры, дувшие с разных сторон... порывистый и сильный ветер порвал наши паруса и разодрал их на куски”. А сколько раз попадал Синдбад в жестокие штормы! Один из таких штормов запечатлел Римский-Корсаков в первой части ”Шехеразады”.

...Проносятся стремительные легкие пассажи солирующей скрипки — создается впечатление, что это пробегает ветерок по воде, волнуя ее легкой рябью. Все большим волнением наполняется музыка, слышно, как бурлят волны. И вот уже разыгрывается настоящая буря. Римский-Корсаков хорошо знал, что такое буря на море, он их переживал не раз. ”Представь себе темную ночь, — писал он в 1863 году матери из плавания, — ветер ревет с угрожающей силой, огромные водяные горы подымаются с обеих сторон, закрывая собою горизонт; некоторые из них со страшной силой вкатываются на палубу; изредка луна, выглядывая из-за несущихся туч, освещает разъяренное море...” Примерно такое зрелище изобразил композитор в ярчайшей звукописной картине. В музыке слышны голоса разбушевавшейся стихии — грохот грома, стоны и рев моря. Знакомые темы сюиты резко изменились. Мелодия, которая только что была такой величественной и спокойной, наполняется неистовой силой, ее играют не струнные, как вначале, а ”тяжелозвучные” медные инструменты, а затем и весь оркестр. Колыханья сопровождения превращаются теперь в бурные вздымающиеся звуковые волны, пронзителен свист и завывание ветра... Тревожно, с отчаяньем звучат возгласы духовых инструментов. Не выдержать Синдбадову кораблю такого натиска стихии! Но нет — вот он, раскачиваясь, появляется снова среди волн: плавная музыкальная тема в высоком регистре скрипок звучит по-прежнему мягко и безмятежно. Целы и судно, и путешественники. А море уже вновь неузнаваемо преобразилось. Как оно теперь тихо и ласково! Снова с медлительной мерностью катятся ”волны” сопровождения (струнные и деревянные), а мелодия на этом мягком фоне так светла и покойна в прозрачном звучании солирующих высоких инструментов — ее играют флейта, затем гобой, скрипки. В последний раз слышится ”плывущая” тема корабля и тает, уносится в замирающих тихих звуках. Кажется, видишь сам корабль — далеко-далеко на горизонте скользящий по ровной воде, гордо несущий свои белые паруса. Отважный Синдбад устремляется навстречу новым чудесам и неведомым приключениям.