Сказка в дом стучится - [98]
— Я бы зашел в гостиную. Нам все равно туда идти. За коньяком. В чай. К чаю ты ведь ничего не хочешь? Я не тебя спрашиваю! — это он отодвинул от стола собаку. — Тебя велено морить голодом. Ночами так уж точно.
Я не сдержала улыбку, наблюдая за тем, как бедное животное пускает на хозяина слюни.
— Дай ей что-нибудь. Она что, зря пришла на кухню?
— Она у нас особенная, да? Я вот тоже пришел на кухню. Мне что-нибудь разве перепадет за это?
Я выдержала взгляд.
— Посмотри в холодильнике — может, что-то и найдешь…
— Я уже нашел, что искал…
Я опустила глаза и наткнулась на свою грудь — полуобнаженную. Господи — надеюсь, в камере я была все же одетой!
— Не прячь… — почти что простонал Терёхин, когда я запахнула халат под самым горлом. — Дай хоть посмотреть, раз потрогать не даешь.
Я опустила руки по швам, но поясок не ослабила. Под ним у меня совсем тонкая полоска защитной ткани. От кого защищаюсь? От себя, по всей видимости…
Валера подхватил обе чашки.
— Выключи свет.
Я выключила, лишь только он миновал меня. Собака доковыляла до дверей уже в темноте. У меня тоже черно перед глазами — от его белой спины.
— Закрой дверь. До щелчка.
Я впустила собаку в гостиную и исполнила просьбу. Баронесса обреченно вскарабкалась в кресло, когда Валера оттолкнул ее от дивана. Я села на самый краешек, под горящую лампу. От ее тепла запылала щека, а, может, совсем от другого, заполнившего весь живот. Я спешно отхлебнула чая, чтобы горела заодно и грудь. Заодно и от чая.
— В рюмки или прямо в чашку?
Валера завис над журнальным столиком с бутылкой.
— Валера, тебе за руль, а мне — на сцену.
— Так не прямо ж сейчас. Ну… Ты разве сейчас уснешь? Я без коньяка точно не усну. И вот тогда мне за руль лучше будет не садиться. А на сцену, как говорят, трезвыми и не выходят…
— Дураки говорят… Там такой адреналин, что коньяк отдыхает… Совсем чуть-чуть… — сказала, когда он поднес горлышко бутылки к краю моей чашки. — А себе тем более…
— Что, тем более? Кого я спаиваю: тебя или себя? Я хочу, чтобы ты расслабилась. Пожалуйста… Я все равно буду громче всех аплодировать, даже если ты все слова на фиг забудешь. Особенно, если забудешь. Я-то знаю, что Але Сказочнице лучше пить, чем говорить…
Он смотрел на меня… Вернее в меня — туда, где сходились и расходились полы шелкового халатика.
— Убери коньяк, — прорычала я, когда бутылка коснулась поверхности журнального столика.
Валера подчинился и вернул коньяк в бар. А я тем временем затянула поясок потуже. Валера сел рядом и, как в ту первую ночь, закинул мне за голову руку… Нет, тогда он не выключал свет. Света тогда просто не было.
— Чтоб никто не догадался, чем мы тут занимаемся. Стеклянные двери придумали родители, чтобы подглядывать за детьми. Они не подумали, что однажды им самим захочется спрятаться от детей.
Пока я пряталась от него в чае. Как еще недавно в стакане с виски. Господи… Неделя не минула, а я… А мы… А все… Да как так получилось-то?
— Ну, даже не чокнешься со мной? А, кнопка?
И умудрился коснуться дном своей чашки моего носа, и только потом того, что я держала в руках.
— За спектакль!
Кошачья улыбка. Получай такую же в ответ.
— Мой или наш?
— Наш, конечно. В твоем я не сомневаюсь. Ты — профессиональная актриса, а я так — самоучка.
— Я — кукольница…
— Ну, а я тогда твой Буратино, мама Карла…
Я снова уткнулась в чашку. Он в свою. Но чай уже не был таким горячим. Он был терпким и пряным. Чай с корицей. Был изначально. А сейчас в нем растворилось горькое любовное зелье.
— Можно тебя обнять? — Валера резко отставил свою чашку на край столика и схватился за мою, не дожидаясь моего согласия.
А он когда-то его дожидался? Согласия…
— Валера, что ты делаешь?
Мне не нужен был свет, чтобы видеть, как его пальцы, быстрее пальцев пианиста, перебирают пуговицы рубашки.
— Мне надо тебя почувствовать.
Не скинув рубашки, он схватился за мой пояс. Когда справиться с узлом не смог, просто вырвал ткань из-под кушака. Считанные секунды прошли, а я уже чуть не проткнула ему кожу сосками, точно острыми гвоздями, когда он прижал меня к своей обнаженной груди.
— Хочешь рассмешу? — шепнул в ухо, касаясь его ободка горячими губами.
Кивнула. Нет, сглотнула, судорожно. Голова просто дернулась сама собой. Нет, меня прошибло током. Молния прошла через позвоночник и не ушла в землю. Застряла внизу живота, и я лишь с большим трудом проглотила стон.
— Ходил тут загнанным зверем. И чтобы не подслушивать под дверью, решил проверить машину… Хотел затащить тебя в гараж. И что думаешь?
Я уже ничего не думала. Не могла. Я светилась в темноте каждой клеточкой обнаженного тела — халат болтался на поясе, свободные от шелкового плена руки мяли воротник рубашки. Не шелковой, микрофибра, но дорогая, без статики. Это от меня било током — его, Валера тоже дрожал. Как и его голос.
— Геля поставила назад детское автокресло, — он усмехнулся, нервно и малость громко для тишины спящего дома. — Твоя коллега-ведьма решила напомнить, что я старый папаша, а не молодой герой-любовник…
— Валера, что ты делаешь?
А он поймал мои руки и с помощью них избавлял себя от рубашки.
— Доказываю ей, что ведьминские чары бессильны против волшебства доброй феи.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Любовь преодолевает всё, даже расстояние. Но как быть, если один не помнит о своей любви, а другой не знает, что она жива?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
— Нет, не пройдет. Потому что я люблю тебя, Изольда. Увы, мне хорошо известно, что это за чувство. И, если влюбленность когда-то приносила мне положительные эмоции, то любовь приносит мне только боль. Самую разную боль. Положительные эмоции всегда одинаковые. Радость, счастье. Они однообразны. А вот боль каждый раз разная. У нее так много оттенков, так много масок. Ты живешь и думаешь: когда же ты получишь по голове в очередной раз? Кем она будет, эта женщина, рядом с которой ты вспомнишь, как нашел свою невесту в ванне с перерезанными венами и опоздал всего лишь на пять минут? Или другую женщину, ту, с которой четыре года жил под одной крышей, к ногам которой ты положил все, что у тебя было, а она лгала тебе каждый день и убила твоего еще не родившегося ребенка? Какой она будет, эта женщина? Как ее будут звать, какая у нее будет улыбка, как будет пахнуть ее кожа? Откуда она придет, куда и когда она уйдет — и какую боль она тебе причинит? Что это будут за ощущения? Новизна… мы ведь с тобой оба любим разнообразие, да?
Доктор Вивиан Мори, оставивший шумный Париж и мечты о медицинской карьере и поселившийся в маленьком европейском городке. Актриса Афродита Вайс, живущая в его квартире и называющая себя ничьей женщиной. Писатель Адам Фельдман, казалось бы, случайно оказавшийся персонажем этой истории. И… тайна. Своя у каждого.