Сказка Шварцвальда - [69]

— Ты придерживаешься странной тематики… Тебя привлекает не только тайны, но и зло, притаившееся за ними?

— Меня вечно влечет Темнота, где скрывается не одна загадка и хранится множество сюжетов, еще не написанных мною историй…Я давно привык находиться на границе Света и Тьмы, будучи ребенком всегда шел по краю тени от оград или домов, стараясь, чтобы лишь одна половина моего тела освещалась солнцем…так и сейчас… Во мне благополучно уживаются две различные сущности, в детстве смешливого любознательного мальчика, сейчас соблазнительного, любвеобильного мужчины и с другой противоположной стороны — древнего и мудрого ангела. Слышишь шелест плотно упакованных крыльев за моей спиной?

— Клайв, прекрати смешить!

— Если бы…

Он вновь замолчал. Маша перевела глаза на мелькающий пейзаж. Они вновь проезжали маленький город название, которого она даже не успела прочесть. Большой зеленый щит, показавшийся вдали сообщал, что до Женевы осталось 50 километров. Треть пути осталась позади, а казалось, прошло не более получаса.

Борясь с новым приступом дремы, Маша обратилась к все еще хранящему молчание англичанину.

— Расскажи мне подробнее о своей книге. Почему ты едешь в Базель? Ты решил издать ее в Швейцарии?

Клайв снисходительно улыбнулся.

— Потому что мне выгоднее напечатать ее именно там. Предприимчивые гномы не упустят возможность при малейшем намеке на аутентичность истории заработать на ней деньги. Они боготворят свое прошлое, даже когда оно плохо пахнет. Почему я должен отказаться от выгодной сделки? Я издам ее в Базеле и еще ограниченным тиражом в небольшой печатне под Мюнхеном.

— Понятно. А о чем собственно книга? Она хроникальная или художественное произведение?

— Это далеко не хроника. Это история нечаянной и трагической любви нескольких людей. История жертвенности и самоотречения, мракобесия и тупости, алчности и неприкрытого разврата. И еще это притча о Холодном Сердце.

— Как у Гауфа?

— Почти. У меня есть пилотный экземпляр. В нем уже намечены сюжетные линии, прописаны диалоги, осталось подкорректировать фон и дописать эпилог, у которого может быть две версии. Так и быть — подарю с собственной подписью.

— Спасибо. Я заранее наслаждаюсь…

Клайв широко улыбнулся — не стоит преждевременной лести.

— Хочешь, прочту тебе несколько глав? Начало я помню наизусть.

— Ты сможешь его рассказать на- немецком? Постой, я понимаю английский на слух, проблема только с диалогами. Можешь говорить на родном, только не спеши…

— Тогда утройся удобнее и послушай сказку, которая началась далекой ночью 8 апреля 1664 года.

8 апреля 1664 года в семье краснодеревщика Вильгельма Кляйнфогель в селении Фогельбах, что в Южном Шварцвальде на земле Швабии родилась долгожданная дочь, крещенная в последствии именем Кристина-Мария, в честь бабушки по мужской линии. Но несколько лет Вильгельм не праздновал дни рождения малышки, потому что ее появление повлекло в тот же день преждевременную смерть горячо любимой жены, красавицы Иоланты, еще совсем молодой женщины, двадцати лет от роду. Начавшие в весеннюю полночь схватки, продлившиеся до полудня следующего дня, лишили несчастную женщину сил, ребенок не мог пробиться через узкий таз матери. Вернувшийся утром Вильгельм, побежавший за повитухой, застал измученную жену на пороге смерти, истерзанную не прекращающимися приступами боли, бледную, с блуждающим и отсутствующим взглядом. Воды давно отошли, бесполезные потуги продолжали сотрясать ее тело, несчастная почти лишилось разума от непрекращающейся ни на минуту боли. Регина, местная знахарка и повитуха, окинув цепким взглядом умирающую женщину, по мужски схватила обезумевшего от горя Вильгельма и решительно выставила его за дверь, кивком головы приказав служанке, бросившейся вслед за хозяином, остаться.

— Срочно подогрей воду и принеси пустой чан. И ветошь, чистую ветошь, как можно больше. Поспеши, девушка. Создатель отмерил твоей несчастной госпоже немного времени. Постараюсь спасти младенца, прости меня, Боже, на чудеса я не способна.

Служанка метнулась из комнаты и через пять минут уже вернулась со всем необходимым. Вильгельм попытался прорваться в спальню жены, но Регина мигом подскочила к двери и сверкнула черным взглядом так, что бедняга сразу утих и смиренно отошел. Повитуха решительно закрыла дверь на засов и подошла к столу, где лежала ее котомка. Тяжело вздохнув, она достала из нее небольшую склянку, пучок засушенной травы и сверток из красной материи.

Служанка, испуганно крестясь, забилась в угол, наблюдая за приготовлениями. Через считанные мгновения ее слух потряс страшный вой роженицы, нечеловеческий, звериный. Бедная женщина скрутилась в узел от сотрясающих ее потуг, от нечеловеческой боли, раздвигающей ее намертво застывшие тазовые кости. Она завыла по волчьи от безысходности, от предчувствия смерти. Ребенок просился жить, а плоть матери его не пускала. Повитуха метнулась к роженице и, положив одну руку ей на голову, вторую на живот, забормотала странную молитву более похожую на заклинание. Зажавшаяся в угол служанка не могла разобрать ни слова. Но через мгновение страждущая успокоилась, и ее живот перестал пульсировать, принося адскую боль.