Сказка про каштан - [4]

Тот лежал на земле, тяжело дыша и отдуваясь; светлые прядки налипли ему на лоб. При этом глаза его все равно улыбались, серо-зеленые, как вода, радостные глаза. Если у Айрика и оставались хоть какие-нибудь подозрения об эльфийском происхождении нового знакомца, то теперь они испарились полностью. Это был человек, и притом очень славный. Пожалуй, самый славный и хороший на земле.

— Ты здорово дерешься, — как ни в чем ни бывало сказал он и приподнялся под Айриковскими руками. Тот быстро отпустил его и плюхнулся в траву рядом с ним. Сам он тоже изрядно взмок за краткое время сражения, и теперь вытирал разгоряченное лицо рукавом.

— А ты здорово сражаешься мечом, — не остался он в долгу. Длинноволосый только рукой махнул:

— А-а, разве же это здорово… Вот отец, например — тот сражается, а я — так…Учусь только. Зато скажи — правда же, ты здорово перепугался, когда я вышел и ответил на твой вызов? Ты, небось, думал, ты один тут такой!

— Думал и перепугался, — без малейшего укола стыда согласился Айрик. Ему было как-то необыкновенно легко, будто этого парня он знал всю свою жизнь. Ему даже совершенно не хотелось ничего спрашивать. Будто любое лишнее знание — кто ты? Откуда? Кто твои родители? — могло нарушить эту абсолютную связь, радостное взаимопонимание, пришедшее ниоткуда и не зависящее ни от чего на свете. Однако же один вопрос надо было задать, один-единственный, самый главный.

— Как тебя зовут?

— Эйрик.

— А я — Айрик… вот это да![1]

Несколько секунд они изумленно смотрели друг на друга; то, что у них даже имя оказалось общее, еще сильнее упрочило их радостную связь.

— Вот это здорово! Неудивительно, что мы с тобой… такие.

— Какие? — спросил Айрик тихонько. Ему было горячо, как будто сама кожа его изливала некий живой жар. Солнце уже заходило, каждое дерево окружала яркая серебристо-синяя аура, но Айрик этого не замечал.

— Ты что, не понял? Это, наверно, из-за волос… У меня они длиннее, Эйрик подобрал было свои прядки, прикрывая их ладонями, но, видя, что Айрик все равно не понимает, только изумленно распахнул глаза:

— Вот бестолковый! Ты что, давно в зеркало не смотрелся? Да мы же с тобой похожи, как… Как братья!

…В зеркало Айрик и впрямь не смотрелся давно. Ну не были зеркала распространенной частью рыбацкого быта; более того, деревенский священник считал, что смотреться в зеркало — это изрядный грех. Увидеть себя в зеркале для мужчины считалось дурной приметой; женщины, правда, пользовались всякими металлическими крышками для любования собственной красотой, но делали это тайком от своих мужей. У дядиной жены была такая начищенная штука, и Айрик не раз заставал тетку с нею в руках — когда завел привычку ходить по дому тихо-претихо… Но сам он этой женской ерундой не пользовался, и только иногда случайно видел себя в воде, когда низко к ней наклонялся. Потому о внешности своей мальчик имел представление весьма смутное, зная наверняка только то, что у него светлые волосы. Признаться, этот вопрос его не очень-то и тревожил. До сегодняшнего дня.

— Эйрик, это…точно?

— Ну да. Я когда тебя увидел, сразу подумал: кого-то он мне напоминает. Где-то я его видел. А потом, когда ты меня повалил, я вдруг понял — кого…

— Тогда… — (тогда это очень здорово, вот что хотел Айрик сказать, но не смог. Не смог, и все тут. Людям очень трудно говорить о своей любви, особенно тем, кто к любви не очень-то привык. Но это не оттого, что они плохие, — просто они очень боятся ее потерять.)

Айрик неловко молчал. Ему вдруг стало тяжело и грустно, и мир, который отступил от двух играющих детей, вернулся, как только прервалась игра. Мир вернулся, и он был полон опасного и подозрительного. Там, за ветвями, красное солнце коснулось горизонта. Айрик встал и подобрал свой меч.

— Слушай, Эйрик…А что ты, вообще-то, здесь делаешь? Как ты тут оказался?

— Приплыл. На лодке.

— Ясно, что не прилетел. А зачем? Здесь же… опасно.

(Хотя тому, кто смотрится в зеркало, даже это может быть неизвестно, мелькнула быстрая, обидная мысль. Ясно, что Эйрик не из простых людей. Наверное, он из ноблей. Рыбачьи сыновья так не сражаются… и у них нет таких мечей. Глупый нобельский сынок, не знающий ничего о Маленьких Островах!)

— Да я знаю, что опасно, — Эйрик отвечал так же спокойно и радостно, хотя тени и удлиннялись с каждым мигом. Он бережно и неторопливо вытер меч полой одежды и убрал его в ножны, куда светлый клинок вошел с легким шелестом. Интересно, есть ли в мире хоть что-нибудь, способное этого парня огорчить или напугать?

— Я знаю, что опасно. Просто я поспорил, что… проведу ночь на одном из Внешних Островов.

— Поспорил?! С кем?!!

— С отцом. То есть, мы… не совсем поспорили, просто он сказал мне, что мне на это не хватит отваги. И я решил доказать. Не ему, а… вообще. Себе. Что отваги хватит. Как хватало ее разным… людям, завоевавшим Внутренние Острова.

— Это Халльгеру, что ли? Халльгер был герой. И эарл.

— Ну… да, — Эйрик поднял голову и как-то смущенно улыбнулся. Его желание перевести разговор на что-нибудь другое было так велико, что даже ощущалось физически. — Да хватит про меня… На самом деле я рад, что тебя встретил. Теперь мне отваги точно хватит… на всю ночь. — Он вдруг словно спохватился: — А ты-то? Чего тебя сюда понесло?.. Тоже, что ли, обет дал или просто храбрость испытываешь?