Сказка о Снежной Королеве - [46]

* * *

В понедельник Ромка подсунул Кате статейку, вырезанную из какой-то газеты. Его лаконичное «прочитай» не оставляло никаких сомнений, что статья эта чем-то важна для них обоих. Катя уселась на кухне и начала читать.

В чем заключается основная мысль материала — Катя поняла сразу. Автор рекламировал территориально раздельную жизнь в браке. То есть на примере различных знаменитостей и просто логических выкладок доказывал, что если муж с женой живут порознь (в разных квартирах), то это может надолго продлить и упрочить их отношения.

— И зачем ты это мне дал? — спросила Катя, когда улыбающийся Ромка зашел к ней на кухню.

— Ну… с определенным умыслом, — он аккуратненько свернул статью и засунул ее в карман пиджака.

— С каким?

— Я, наверное, буду покупать квартиру к лету, — объявил Ромка.

Катя почувствовала, как лицо ее медленно заливается краской. Это был абсолютно неожиданный поворот дел.

— Какую квартиру? — спросила она глупо.

— Однокомнатную, — пояснил муж. — Себе.

Катя сосредоточенно царапала обивку дивана.

— Что это значит? — спросила она. Ромка молчал и улыбался: сама, мол, догадайся. — Ты же говорил… — начала Катя.

— Это ничего не значит, — сказал Ромка. — Я думаю, все дело в том, что мы тремся с тобой постоянно в одной квартире. Это нужно для спасения нашего брака.

Он говорил так уверенно, тоном, не терпящим возражений. Он уже все решил для себя. Он не собирался советоваться с ней, с Катей.

— Подожди… — она поднесла руки к пылающим щекам. — Ты хочешь жить отдельно от нас с Шурой?

— Я, наверно, абсолютно не создан для того, чтобы жить в семье, — сообщил Ромка.

Это были не его слова. Наверняка весь этот текст был надиктован ему Анжеликой.

— Ты сейчас это понял? — спросила Катя.

— Если бы мы жили раздельно, то общались бы не по обязанности, а тогда, когда действительно хотели этого.

«Я не буду сейчас ничего говорить про Анжелику, — уговаривала себя Катя, — это ничего не даст. Что бы я сейчас ни сказала про нее, он не поверит. Не поверит, потому что она ему нужна». Но самые мерзкие ругательства, посвященные чертовой этой психологине, так и вертелись на языке.

— Рома, скажи мне одно… — Катя вдохнула побольше воздуха, — это она? Это то, чего она добивалась все это время?

— Я не понимаю, о чем ты.

Катя постаралась придать своему голосу твердость:

— Тебе придется выбрать между твоим ребенком — я даже не говорю о себе — между твоим ребенком и этой стервой!

— Я не буду ничего выбирать, — сказал Ромка.

Кате показалось, что она бьется головой о бетонную стену. Ее муж… этот тупой деревенский мужлан, этот баран… он уперся и не хочет сделать ни шагу назад. Он будет тупо и бессмысленно настаивать на своем.

— Ты хочешь, чтобы я и она существовали в твоей жизни на равных правах?

— Я еще точно не знаю, чего я хочу. Но очень скоро прав у нее будет гораздо больше, чем сейчас.

У Кати по спине побежали мурашки. На какое-то мгновение ей показалось, что волосы на голове поднимаются дыбом. Язык во рту стал горячим и толстым и не поворачивался, чтобы выговорить хоть что-то.

— Почему?.. Что?.. — она встала и вновь села. Что-то такое происходило… Должно было произойти что-то…

— Она беременна, — просто сказал Ромка.

И улыбнулся — глупо и счастливо.

* * *

Теперь целыми днями Катя прокручивала в голове какие-то безумные планы. Она не могла учиться, не могла работать… Все надеялась, что это сон, что она проснется и вернется в реальность, где не будет ни Анжелики, ни ее предполагаемого ребенка. Это не может быть реальностью! Должно же произойти хоть что-то! У этой идиотки может случиться выкидыш, в конце концов! Или, может быть, Снежная Королева сделает аборт? Неужели она всерьез собирается рожать ребенка от Ромки?

Это было непостижимо. Катя не могла плакать, не могла радоваться. Целыми днями она тупо смотрела в стенку, пытаясь придумать, что делать с этим событием. Иногда еще посещали приступы внезапной злости — на себя, на Ромку, на Анжелику, на жизнь… короткие и яростные, завершающиеся слабостью и бессилием. Катя вновь и вновь прокручивала в голове тот разговор с Ромкой… выражение его лица, когда он сообщил про беременность своей любовницы. Глупое, счастливое выражение лица… О Господи! Его радовало то, что он станет отцом. Отцом ребенка чужой женщины.

Катя по-прежнему рылась в вещах Ромки каждое утро, пока он мылся в ванной. Она была мазохистски удовлетворена, когда обнаружила в бумажнике мужа два билета на «Машину Времени». Это было доказательством правильности ее мучений. Он собирался пойти на концерт со Снежной Королевой. У них двоих была какая-то своя жизнь. Свои развлечения и свой будущий ребенок.

В какой-то момент Катя почувствовала, что не в силах одна нести этот груз. Подруга Ирка выслушала скупую Катину речь, закурила, задумалась.

— Если хочешь, изобьем ее, — предложила она наконец.

— Что? — встрепенулась Катя.

Она, конечно, отмахнулась от этого соблазнительного предложения, посмеялась даже над ним… но в голове у нее оно засело крепко. Мало-помалу созрел и план.

В Катиной группе учился некто Олег Петров — невысокий лохматенький блондинчик, довольно смазливый. Катя не обратила бы на него никакого внимания, но… вот странность — он обратил внимание на Катю. Подшучивал над ее обручальным колечком, иногда подсаживался на лекциях, а однажды спросил впрямую, почему Катя такая замкнутая, неужели ее никто не интересует, кроме мужа. «Может, сходим куда-нибудь?» — предложил как бы между прочим. Кате он был неприятен — эта его смазливость, светлые волосы и особенно — родимое пятно на правой щеке. Но сейчас… Катя тщательно обдумывала каждое слово, прежде чем завести разговор с Олегом. Она даже записала текст своей речи на бумажке. «Понимаешь, у меня есть одна проблема… Если бы ты помог мне ее решить… Ты мне кажешься самым подходящим из всех, и я не прочь пообщаться с тобой поближе… Все это мне нужно вовсе не потому, что я так люблю своего мужа, просто женщины странные создания, и я не исключение… Ничего особенного тебе делать не нужно… Видишь, как я доверяю тебе!» Текст был написан и тщательно запрятан (под ковер) — Катя начала сближение с Олегом. Все должно было получиться так, как надо.