Сказка о хитром жреце и глупом короле - [35]

Потом взошла луна. Ее бледный свет превратил ночную пустыню в изнанку дневного мира. Амети подумал о гулях и рухах, но испугаться по-настоящему у него не хватило сил. Нимрихиль умолк, но его по-прежнему бил страшнейший озноб. Сам стуча зубами, Амети опять уснул, словно взялся за тяжелую работу.

Амети снова проснулся в час, когда в бледном свете востока можно было отличить серую шерсть от белой: это время бедуины-кочевники называют рассветом. Разбудил жреца кошмар: ему приснилось что под взглядом руха он превращается в камень. Очнувшись, Амети понял, что сон был отчасти правдив: пальцы на ногах замерзли до полной бесчувственности, все тело окостенело. На плаще поблескивала изморозь от дыхания. Спать хотелось невыносимо, но холод был сильнее.

Амети вытащил голову из-под плаща и вздрогнул, столкнувшись взорами с Арундэлем. Тот сидел рядом с Нимрихилем, удерживая его поставленную на локоть безвольную руку. Двумя пальцами он сжимал запястье Нимрихиля, словно врач, считающий пульс больного. Глаза его смотрели одновременно куда-то вдаль и глубоко внутрь себя. Он ничего не сказал Амети.

Поглядев на следопыта, жрец осознал, что тот больше не мечется в лихорадке, а спокойно спит, глубоко дыша приоткрытым ртом.

Амети тоже сел и принялся растирать замерзшие части тела. Небо постепенно белело, потом так же медленно розовело. Амети и Арундэль в полном молчании наблюдали, как из-за гор поднимается маленькое алое Солнце.

Когда его первые лучи скользнули в яму, где ждали путешественники, Альвион пошевелился и открыл глаза:

— Toronya? Где это мы?

— В пустыне, — ответил жрец, опередив Арундэля. — У выхода из подземного хода.

Следопыта передернуло.

— Чего же вы ждете? Надо скорее идти отсюда, пока нет погони!

— Ты зря думаешь, что Солнце садится, — несколько сухо ответил ему Арундэль. — Ты половину суток пролежал в горячке. Если бы погоня знала, где нас искать, нас давно бы обнаружили.

С этими словами он поднялся на ноги и подошел к сложенной из камней пирамидке, которой не было вчера. Из ее основания Арундэль вынул серебряную фляжечку, на дне которой теперь явно что-то плескалось. Арундэль подал флягу Нимрихилю:

— Пей.

Увидев, как следопыт одним глотком выпил воду, Амети осознал, что зверски голоден и страшно хочет пить. Он облизнул сухие губы:

— Откуда вода?

— Я сделал водокап: это роса, которая осела на камни и стекла вниз, во флягу, — ответил Арундэль. — Но больше воды не будет, потому что Солнце уже встала.

Фляжка застыла у губ Нимрихиля: он внимательно посмотрел на Арундэля.

— Значит, ни воды, ни еды у нас нет… Где мы, я тоже представляю себе довольно смутно, — спокойно сказал он. — Я помню про эти места по карте только то, что если идти на запад, к морю, то рано или поздно выйдешь на дорогу, которая ведет обратно к столице…

— Но я не хочу в столицу! — не выдержал Амети и впервые увидел, как Арундэль улыбается:

— Как ни смешно, Амети, мы тоже туда не хотим. Но путешествовать по пустыне мы не можем. Придется идти по дороге…

И они тронулись в путь, стараясь идти по каменистым осыпям, чтобы не оставлять следов на песке.

Не прошло и трех часов, как Солнце начало с нечеловеческой силой палить им спины и затылки. Амети горбился, пытаясь спрятать голову, потом обмотал затылок остатками пояса. Песок начал жечь подошвы сквозь остатки обуви. Когда перед глазами у него уже плыли синие и красные круги, позади раздался вдруг ясный голос Арундэля:

— Я больше не могу.

Амети обернулся: Арундэль сидел на песке, уронив голову на колени. Амети уже собирался надуться от гордости, как вдруг вспомнил его ночное бодрствование и странный взгляд: жрец как-то позабыл, что Арундэль такой же чародей, как и Нимрихиль. «Должно быть, у рыжего сила прибывает вместе с Солнцем», — подумал Амети, покосившись на огненное светило. — «А у черного вместе с ночью».

Следопыт оглянулся на своих спутников и скомандовал им:

— Залезайте вон под тот каменный козырек. Я пойду вперед. Вернусь, наверное, ночью. Попробую дойти до дороги и раздобыть там воды и еды.

Амети и Арундэль, не имея сил спорить, послушались слов следопыта и из-под каменного карниза выше по склону еще долго могли видеть маленькую серую фигурку, решительно двигавшуюся на запад сквозь знойное марево. Потом Арундэль заполз поглубже в тень, вытянулся во весь рост и уснул. Амети, страдая от жажды и головной боли, долго смотрел на пылающую желтую пустыню, пока и его не сморила дрема.

Альвион вернулся, когда Солнце уже сильно склонилась к западу. Он разбудил своих спутников бодрым свистом:

— Эгей! Просыпайтесь, у меня хорошие вести!

Амети, не отрывая голову от камня, чуть приподнял веки. Днем ему спалось так же скверно, как и ночью: во сне его преследовали ручейки, фонтаны и реки, полные прозрачной холодной воды. Язык распух и, кажется, перестал помещаться во рту.

— Амети, смотри-ка, что у меня есть! — и перед лицом жреца закачалась полная кожаная фляга. К Амети моментально вернулись силы: он цапнул флягу и припал к солоноватой теплой воде, попахивающей овцами, вполуха слушая рассказ следопыта:

— …часа три или четыре, все ноги сжег о песок… наткнулся на колодец, а рядом с ним стоянка… Эй, Амети, оставь Арундэлю! — и загорелая рука с запястьем, покрытым запекшейся кровью и пылью, выхватила у жреца флягу.