Сказка о двух воинах-джидаях - [2]

Не-е, джидайки ихние ни в какое сравнение не шли с эльфийскими красавицами, хотя тоже, вроде, старались.

И вот этого всего великолепия Леву каждый раз лишала какая-то паскуда при тайном голосовании в Магистрате. А при его заслугах уже зазорно было пялиться в окошко на церемонию с желторотыми джидаями, расплющивая нос о цветной витраж с сюжетом из жизни гоблинов.

Однажды даже он не выдержал. Пришел к Великому Магистру ордена Джидаев, так и так, говорит. Что за хрень? Какие дела-то? Ну, хорошо, пусть его, как еврея, вычеркивают, но вообще непонятка с этим орденом получается. Вот Макса Валентайна взять из третьего взвода. Тоже орден не дают. А сколько у него драконов на счету! Кому тогда ордена-то давать?

Макс после математической платформы мечом не пользовался. Он на задания ходил исключительно вооружившись усовершенствованным гранотометом «Муха» с оптическим прицелом. Какие там в жопу тролли! Умертвия!

Нет, у них в ордене Джидаев всякое, конечно, видали… Во втором взводе два свихнувшихся программёра работали без отпусков, без выходных, без отгулов. Девятый год. И хотя у программёров платформа была самая шикарная, а швыдроглотов там на каждого по пять штук было, из Магистрата ордена Джидаев каждый день контейнер с ихними резюме на помойку отвозили. Хватило им этих двух из второго взвода выше маковки! Взяли, называется, с дуру. Командир второго взвода из-за них два раза чуть по трибунал не попал. Но это вообще отдельная история.

А Макс, он был с виду парень свой, не такой отморозок как эти программеры. Но тоже с приветом. Шкуры убитых драконов положено было сдавать в Магистрат, иначе лицензии на следующий год на их отстрел не давали. У них зал совещаний был этими шкурами обвешен. Чешуйки перламутровые, полупрозрачные, от малейшего движения воздуха звенят как тоненькие эльфийские колокольчики… А то, что Макс кладовщице сдавал, ни в какие ворота не лезло. Напарник его говорил, что Макс, как увидит дракона, начинает его с задницы поджаривать, подбираясь к ошалевшей голове. И, главное, ни на что не реагирует из внешних раздражителей! Только орет: «Я вам покажу математическую платформу, суки! Вы у меня сами будете космическим паромом летать по расписанию с точным адресом! Вот тебе первая уточняющая процедура для Джи-структур! А вот тебе кластеризация по внутреннему и внешнему расстоянию!»

Его, Макса, когда он про эту платформу вспоминал, даже Комарова Татьяна Сергеевна боялась.

И при разговоре с Великим Магистром ордена Джидаев Лева ему всё высказал, всё! Наболело, блин! Даже программёры эти по два ордена заработали! А тут вообще какое-то притеснение! Ну, хорошо, пускай, он не достоин. Пускай! Но Макс! Он вообще поляк!

Великий Магистр ордена Джидаев только похлопал Леву по плечу с грустной понимающей улыбкой и сказал: «Ну, какой Максик поляк, мы-то с тобой, Лева, знаем». И Лева, вспомнив внезапно, что ведь и Магистр ни разу у них орден не получал, понял, что Великий Магистр ордена Джидаев тоже еврей…

Да, и вот едут Лева и этот Корейкин по темной гнилой степи. Не по хорошему поводу едут. Тут самое время про природу словечко вставить. Природы в том месте практически не было. Особенно ночью. Со всех сторон — горизонт тонкой серой ниточкой. Поводья у лошадей они опустили, чтобы животные, вооруженные инстинктом, сами в какую хрень в темноте не вляпались. Корейкин, наконец, вообще заснул и заткнулся. Но лучше бы он пел, потому что в этой равнодушной мгле раскинувшейся в ночи степи Лева почувствовал извечное свое еврейское одиночество в чуждой по ментальности языковой среде. Степь, полная немой угрозы, молчала. Ни сверчков тебе, ни пташечек. И от этой тишины закладывало уши.

Странное задание какое-то было изначально. Ни одной платформы в округе, делать здесь народу нечего. Да он еще в форте в журнале посмотрел, что пропуска сюда полгода никто не брал! С чего здесь умертвиям-то заводиться? И кто такое вообще мог сказать, если из четырех придурков, бравших пропуска раньше, никто не вернулся? Здесь вообще надо было бы все обмыслить логически, но не с Васькой же, блин, Корейкиным! А Великий Магистр при распределении заданий и говорит: «Хорошая пара для такого поручения! Корейкин имеет боевые отличия за отвагу, а Лев Михайлович у нас известен как джидай интеллектуального склада!»

А эта Комарова Татьяна Сергеевна тут же подскочила к Священному гонгу Великого ордена Джидаев и блямс! По залу поплыл тягучий, неотвратимый как судьба звук, и Лева оказался среди темной степи, пропахшей сохнущим разнотравьем, с пьяным Васькой Корейкиным в паре…

Огонек появился внезапно. Лева мог бы поклясться, что только что никакого огня в этой дыре не было, да только перед кем тут клясться-то? Даже кони их, или лошади, хрен поймешь, он им под хвосты не заглядывал, так резко встали, что Корейкин, попавший в полудреме в размеренный ритм своей клячи, чуть не свалился, съехав на круп.

— Во, бля! Чо это, Лева, а? — просипел он спросонья.

— А то, Василий, что, похоже, приехали мы… Туда, куда нас послали…

А огонек, ети его, вроде даже ближе к ним становился, ярче, хотя они и с места-то не двигались.