Сказка о быдле - [6]

- Как ты узнаешь, дяюдюшка, что такого-то обосрать надо?

- Я холуя изнутри чувствую,- объяснило быдло.

И действительно, быдло не ошибалось. Однажды оно неожиданно для себя обосрало какого-то мужика на углу рыночной площади и долго у него допытывалось, в чем он провинился. Мужик все отрицал.

- Может быть, ты из дома деньги тащишь и в кабаке пропиваешь? - спрашивало быдло.

- В рот капли не беру,- отказывался мужик.

- Тогда ты, наверное, жену и детей бьешь?

- Я не женат, ваша светлость!

- Дядюшка быдло,- начали подсказывать из толпы, - да ведь это живодер Шкуркин! Он шкуры с собак живьем сдирает, а перед тем мучит почем зря!

- Ну, вот,- зря не обосру,- сказало быдло. - Ступай-ка, живодер, на месяц в золотари, а собак больше не мучь!

- Князь-правитель суров, но справедлив! - закричал ябеда, живший наискосок от дворца - и тоже загремел на три месяца в золотари.

В тот же день быдло встретило на базаре купца Терентьева.

- Эге. да это Ермолай Егорович!

- Здравствуйте, ваше превосходительство,- отвечал Терентьев, снимая шапку.

- Ну, ну,- сказало быдло,- что это ты чинишься, давай-ка по-старому. Приходи ко мне вечером во дворец, непременно хочу с тобой потолковать.

Оно наказало страже:

- Купца Терентьева ко мне всякий час пускать!

Вечером за самоваром быдло спросило Терентьева:

- А ведь ты, купчина, с разбойниками-то раньше знался,не холуйство ли то?

Купец Терентьев аж блюдце выронил из рук.

- Дялюшка, да разве я своей волей! Пришли ночью, в руках пистоли, суют товар: "Бери, а нам припас привезешь!". Лица страшные, как откажешься? Мало того, что убьют, так дом подожгут: семью разорят! А от царя какая защита? Ох, и натерпелся от них страху!

- Ну, ну! - похмыкало быдло. - Я ведь тебя, Ермолай Егорович, тоже обосрать хотело сначала, а не стало: умен больно! Когда в лесу-то,- помнишь? - я подумало, ты меня к разбойникам нарочно завез, а ты, значит, наоборот, - через меня от них отделаться решил!

- Да что ты, дядюшка,-смутился купец. - Получилось так!

- Умен, умен,- похвалило быдло. - Теперь если в город приедешь, ко мне всегда заходи!

Купец стал заезжать к быдлу и беседовал с ним об устроении торговли. Его страх понемногу рассеялся, и они с шутом Ерошкой договаривались до разных новшеств.

- Ярмарка - вещь хорошая, но надо бы, чтоб в городе постоянно было что-нибудь такое,- рассуждал Терентьев. Приедешь туда и видишь, где, кто, почем торгует.

- А вы, Ермолай Егороыич, разве видели такое в западных странах? - спросил его позже посол Калдин. - Это называется у нас,- и посол произнес по-иностранному.

- Да нет, мне куда уж в иноземье,- засмущался купец. - Я так, от себя прикидываю.

Среди знати к быдлу относились по-разному. Половина партии Агафона при дворе видела в нем противовес императору Гордею, но остальные считали быдло виновником изгнания принца. Находились и такие, кто чувствовал подобно народу.

- Вы знаете, Таечка,- признавался князь Песков фрейлине Журавлевой,- князь-правитель меня ставит порой в тупик. Больше всего мне нравится, что он не пытается корчить из себя сановника. Я, признаться, опасался еще другой крайности,- этако игры в близость к народу с его стороны, но нет,- он простодушен - и только. А порой это простодушие у мней всякого ума, и я, право, теряюсь. Но, главное, мне стало как-то легче. Я хожу теперь во дворец, не опасаясь подвергнуться высочайшему оскорблению, и вообще - как бы это выразиться? - чувствую какую-то приподнятость. Правда, во дворце теперь иной раз пованивает, но...

Журавлева задумалась.

- Вы знаете, князь, со мной происходит что-то подобное, - созналась и она. - Не могу объяснить, в чем тут дело, но в нем какое-то обаяние. Я бы даже сказала, что меня к нему както притягивает...

- Как женщину, фрейлина? - галантно осведомился князь.

- Вы все об одном, повеса! - засмеялась фрейлина.

В это время быдло подружилось с епископом Павсанием. Оно часто гостило у него в монастыре и живо интересовалось вопросами веры. Быдло обожало вести с Павсанием богословские беседы и очень иоржествовало, когда ему удавалось поймать епископа на каком-то несоответствии.

Как-то быдло спросило Павсания:

- Павсаний, вот ты говоришь: на все воля Божья. Так это?

- Так, дружочек,- отвечал владыка, заранее улыбаясь.

- Нет, не так! Вот если я тебя об... леплю - это что, тоже воля Божья? А, как по-твоему, могу я тебя... облепить?

- Ну, можешь, можешь,- смеясь, отвечал епископ.

- А! - можешь! То-то и оно, что не могу! Мы с тобой в дружбе, у тебя глаза он какие ероткие,- как же я тебя могу обгадить,- ну, как тебе не стыдно, Павсаний! Выходит, не на все воля Божья! - торжествовало быдло. - Плохо же ты про своего Бога-то думаешь, душа моя!

- Срезал, срезал,- смеялся епископ.

Но больше всего быдло подружилось с Ваняткой. С ним быдло познакомилось вскоре после новоселья во дворце,- вышло однажды к обеду и увидело за столом ясноглазого мальчишечку. Мальчик, блестя любопытными глазами, открыто смотрел на быдло.

- Ты, поди, царевич Ванятка? - догадалось быдло.

- Да,- живо отвечал мальчик. - А ты, наверное, Настькин жених?

- Называй меня как-нибудь иначе,- смутилось быдло.