Сказка На Ночь II: Имаго - [10]

– Отставить сентиментальность. Что стоит одна жизнь по сравнению с возможностью выжить всему человечеству? Уверен, будь у него возможность, парень пошёл бы на такое добровольно!

– Чушь! Может, хотите спросить его самого?

– А и спрошу, всё равно его надо будить. Не буду же я везде таскать за собой этот саркофаг!

– Будить – это не совсем корректное определение. – Станислав Борисович снял очки с головы, водрузил на нос, передумал и снова одел на голову. – Судя по показателям активности мозга, он не спит, а бодрствует. Усыпляющий газ подавляет его мышечную активность, но не умственную.

– М-мать! То есть, он уже год заперт в оболочке собственного тела, не способный даже открыть глаза? – Майор постучал по стеклу, разделяющему помещение. – Что произошло с его разумом за такой срок в карцере?

– Н-не знаю. Тем более, нельзя его будить! – Бондаренко опять сцепил руки в замок.

– Отставить трусость. У меня приказ задействовать любые средства. – Семён Михайлович заложил руки за спину. – Вы не думали, что есть связь между ним и пришельцами после ваших опытов на мышах?

– Была такая гипотеза. Но даты их появления и попадания пациента к нам не совпадают. Как и его выход из комы. Никакой подтверждённой взаимосвязи.

– Отлично! Добавьте сейчас в саркофаг усыпляющего газа, а потом пошлите своих лаборантов, чтобы они привели парня в порядок – побрили, постригли и так далее. Я хочу разговаривать с человеком, а не с чудовищем.

Бондаренко распорядился. Через полчаса всё было сделано: саркофаг разгерметизирован, парень чисто выбрит и коротко подстрижен. Все столпились у прозрачной бронестены, ожидая, когда же он очнётся. Постепенно его иссушённое тело стало словно накачиваться изнутри, опавшие мускулы наливались силой, морщины разглаживались, молодой человек стремительно восстанавливался. Наконец, он глубоко вздохнул и открыл глаза. Спокойный, немного сонный взгляд прошёлся по помещению, потом немного задержался на людях, столпившихся напротив, и глаза снова прикрыли веки. Но тут же распахнулись. Взгляд изменился, стал более цепким, сосредоточенным, глаза прищурились, ловя каждую деталь окружения. Вдруг зрачки парня расширились, заполнив радужку, но не остановились на этом и расползлись дальше. На замерших людей безмолвно смотрела человеческая оболочка с провалами тьмы вместо глаз.

Семён Михайлович заморгал и потёр переносицу. Ему показалось, что он видит парня, как сквозь горячее марево, словно между ними находится пышущий огнём костёр. Колеблющийся воздух уплотнился, посерел, скрывая фигуру молодого человека коконом, по которому пробегали конвульсивные волны. Вдруг эта сфера выстрелила во все стороны десятками лент. Люди испуганно отпрянули от стены. Щупальца, подобно безглазым змеям, стали тыкаться в неё, пробуя на прочность. Постепенно их напор становился всё яростней. Туман заполнил всю половину зала с саркофагом, постепенно наливаясь чернотой. Михалыч сдавленно застонал:

– Что же вы наделали, Бондаренко, вы сделали из него врага! Нужно было раньше его разбудить и наладить контакт!

Щупальца исследовали каждый миллиметр бронестекла.

– Он сможет сюда пробиться? – прошептал майор.

– Не знаю, – так же тихо ответил Семён Борисович, – то, с чем мы имеем дело, не поддаётся научному объяснению, поэтому может быть всё, что угодно. Но будем верить в силу науки, эту бронестену разве что танк сможет пробить.

Щупальца за стеной бесновались, свивались в кольца, долбились в прозрачную поверхность, пытались протиснуться в щели. По перегородке побежали трещины. Туман усилил напор.

Большинство учёных уже кинулись к двери, когда преграда между ними и парнем рухнула, и волна чёрного тумана накрыла людей.

Березин выхватил табельный пистолет, но целиться было не в кого. Непроницаемая хмарь окутывала его, подобно ватному одеялу, майор с трудом различал даже собственные руки. Но зато были слышны отголоски разговоров людей, какие-то вскрики и плачи. Михалыч вертелся вокруг себя, пытаясь понять, откуда же они идут. Наконец он наткнулся на что-то твёрдое. Это был компьютерный стол. Определив по нему, в какой стороне должен находиться саркофаг с парнем, майор выстрелил туда три раза. Напряжённо вглядываясь через прицел, он заметил, как нему кто-то приближается с той стороны.

– Стой! Стрелять буду! – надсаживаясь крикнул Березин.

– Сёма, Сёмочка… Ты убил меня… – такой знакомый женский голос был ему ответом.

Туман, вроде бы, немного прояснился, и Михалыч увидел приближающуюся к нему на нетвёрдых ногах женщину. Она была одета в светло-зелёный сарафан и белые босоножки. Каштановые волосы собраны на затылке в пучок. Одной рукой она зажимала кровоточащую рану на животе.

– Алла?… Как… Как ты здесь оказалась?! Нет… этого не может быть… – майор пятился, держа перед собой пистолет, словно щит.

– Ты убил меня… ты убил… меня… – как автомат повторяла женщина, медленно приближаясь.

– Нет! Исчезни! Привидение! Морок! – кричал Семён Михайлович, в отчаянье расстреливая обойму в потолок.

Женщина остановилась и ухмыльнулась.

– Морок? А что, мне нравится! – хриплый бас из её уст казался надругательством над памятью Михалыча.