Сказитель из Марракеша - [23]

Указав на бороду чужестранца, я спросил, не мусульманин ли он.

Он приложил ладонь к сердцу, но ничего не ответил.

— Обожаю индийские фильмы, — снова заговорил я, — особенно пятидесятых — шестидесятых годов. Мне нравятся и актеры, и певцы. Например, Гита Датт, Кишор Кумар, Лата Мангешкар, Мохаммед Рафи. В них столько нежности и чистоты.

Мужчина неопределенно кивнул, но снова промолчал.

— Надеюсь, вам у нас нравится, — с чувством произнес я.

По пути в главный зал я остановился возле коробки с видеокассетами и не без труда нашел старую коллекцию песен в исполнении Мохаммеда Рафи. Вскоре в ресторане зазвучали слова любви; печальная мелодия, полная тоски и надежды, разлилась в воздухе.

Я вернулся, чтобы обслужить чужестранцев. Они так и сидели на диване в полном молчании. Мужчина, казалось, едва замечает происходящее вокруг. Внезапно он застонал и принялся массировать лоб. Женщина подалась к нему, вся — сострадание, и взяла его голову в ладони. Его правая рука стиснула ей запястье. Лаская своего друга заботливым взглядом, она что-то нашептывала и гладила его по щекам. Эти минуты принадлежали только им двоим; я вышел.

Через некоторое время я принес счет, и женщина спросила, скоро ли на площади начнут бить барабаны. Я остерег ее выходить на Джемаа с наступлением темноты.

— Мы непременно должны послушать барабаны, — отвечала она. Ярко-синие глаза горели нетерпением. — Нам столько рассказывали о музыкантах, что приходят на Джемаа из самых отдаленных мест.

— О да, они приходят издалека, из Нигера, из Мали; они приходят с Рифа и с Атласских гор, из Сахары и Сахеля. Они играют на джимбри, гайтах, лютнях-удах. Их барабаны будоражат ночь, как в незапамятные времена. Но для вас на Джемаа опасно. В эту пору там кишмя кишат карманники, мошенники и вообще преступники всех сортов. Мужчины курят киф и часто пьяны, даром что исповедуют ислам. Они себя не контролируют. Никто не застрахован. Мне всякое рассказывали. — Я обратился к мужчине: — Не ходите туда. — И повторил: — Не пускайте ее на Джемаа.

Не знаю, слышал ли он мои слова. Казалось, он где-то далеко. Он встал из-за стола, а женщина обернулась и долго смотрела на него с напряженностью, удивившей меня.

— Мы будем осторожны, — сказал мужчина вполголоса и пожал плечами, наконец приняв мой совет.

Женщина поблагодарила меня.

— Все очень вкусно, — сказала она. — Особенно мне понравился инжирный суп.

— Приходите днем, — пригласил я. — Днем мы готовим танджию. Наша танджия известна на весь Марракеш. Да, пожалуй, и на весь мир.

Она повернулась к площади:

— Жду не дождусь, когда смогу послушать тамбурины. Это будет словно шаг в прошлое. Сколько я об этом мечтала!

Я сказал достаточно. Оставалось только в бессилии махнуть рукой. Мужчина дал мне десять дирхамов чаевых.

Женщина улыбнулась и попрощалась по-арабски.

— Бессалама, — сказала она, приноровив улыбку к чужому наречию.

Я с тревогой смотрел им вслед. «Трек салама», — подумал я.

Масляная лампа на их столике догорела. На дне остался осадок. Одна из наших кошек вспрыгнула на стол и принялась ловить ночную бабочку. Я согнал кошку, она замурлыкала и потерлась о мою ногу. Мне почему-то вспомнился родной дом — массивная деревянная дверь, надежные стены. В таком доме живешь будто вне времени. Затем я подумал о Джемаа, о ее широком пространстве, где в любой момент может случиться все, что угодно.

В ту ночь мне снилось, что Джемаа покрыта снегом. Корка ослепительного льда лежала на крышах окружающих домов, и все словно было выточено из хрусталя. С тростниковых навесов над торговыми рядами спускались сталактиты; сталагмиты выросли на изразцовых полах дворцов. На месте Палмерии начиналась ледяная равнина, простиравшаяся до самых Атласских гор.

А в другом сне на Джемаа обрушилась водяная стена и поглотила ее.

Джамур

— Они были мужем и женой, — авторитетно заявил чей-то голос. — И я могу это засвидетельствовать. Она носила обручальное кольцо, хотя ей и недоставало уверенности, какую большинство женщин обретают после замужества. Она буквально смотрела ему в рот, что отнюдь не является признаком опытности. Она была пуглива, словно огонек в песчаной ямке. Что касается внешности, вынужден не согласиться с Абдуллой, хотя и уважаю его как человека правдивого: эта женщина была тоненькая, среднего роста, темноволосая и темноглазая: впрочем, когда в зрачки ее падал свет, радужка оказывалась ярко-зеленой.

Говорил Самир, купец-бербер. На Джемаа он был своего рода знаменитостью, ибо его имя, а точнее, название его селения, расположенного близ Тинзулина, попало в Книгу рекордов Гиннесса. История из разряда чудес, что иногда преподносит судьба — или что достигаются упорством. А случилось следующее. Несколько лет назад, с целью привлечь внимание к бедственному состоянию своих древних касб, непрестанно разрушаемых ветром и песком, жители собрались вместе и слепили из песка рекордное количество ангелов. Трудились все, от малышей, едва научившихся ходить, до девяностолетних старух. Наградой стало упоминание во всемирно известной книге, документальный телефильм, деньги от ООН на реставрацию касб и включение в списки мирового культурного наследия.