Скажи мне все - [111]

– Это не та проблема, которую ты можешь решить. Ему нужна помощь профессионала. Психиатрическая помощь. Его нужно увезти отсюда.

Минуту царило молчание, затем мать спросила:

– Может быть, мы отошлем Малин к твоей матери?

– Что? – оскорбленно переспросил отец.

– Сейчас лето, не нужно ходить на занятия в школу… Ей там понравится.

– Погоди. Ты хочешь отослать Малин прочь? Она не сделала ничего плохого. Ее пес погиб, а ты хочешь отправить ее куда-то? И какой урок ты этим преподашь Леви? И самой Малин?

– Леви сильнее нуждается в нас. Она ужасно независимая. У меня такое чувство, будто я ей совсем не нужна.

– Ты ей нужна. Ты – ее мать. И ты действительно хочешь отослать ее туда? После всего, что случилось? Я рассказывал тебе о своей семье…

– Это было много лет назад, теперь-то всё в порядке. Верно?

Отец ничего не ответил.

– Прошу тебя, Джордж; по крайней мере, если Малин уедет, она будет в безопасности.

Я хотела, чтобы отец возразил ей, но он этого не сделал. Я не хотела ехать в Массачусетс. Мой дом был здесь. Я не хотела покидать Бо. Это ведь Леви все испортил, это он должен был уехать отсюда. Он должен был отправиться в больницу, к врачу или еще куда-нибудь. Это он доставлял проблемы. Я хотела закричать: «Не меня!»

– Иногда я тревожусь, что если она останется здесь, с ним… и что-нибудь случится… – произнесла мать так тихо, что я едва расслышала ее. В голосе ее звучала паника. – Что, если что-нибудь случится и окажется, что она такая же, как он? Что, если это генетическое? И твоя семья, и то, как он себя ведет, и то, что она все время такая тихая… Эта мысль постоянно со мной, в глубине сознания. Я хочу, чтобы она уехала подальше от этого места.

Они долгое время молчали.

Должно быть, отец прижал мать к себе, потому что я слышала, как она всхлипывает, уткнувшись ему в грудь, а он повторяет:

– Все будет в порядке.

Когда-то моя мать была сильной и яркой. Она все время улыбалась, целовала меня в щеки и громко распевала глупые песни, складывая постиранную одежду. Она радовалась, каждый день уезжая на работу, чтобы лечить людей, и так же радовалась, возвращаясь домой и рассказывая нам об этом. Некоторые дети в моем классе жаловались на своих матерей, на то, какими сердитыми они бывают, как донимают их из-за повседневных обязанностей. Но у нас с матерью такого никогда не было. Она просила меня помыть посуду или прибрать в моей комнате, и я это делала. Я была не против. Это была моя работа, и мать всегда говорила: «Спасибо, какая ты старательная, дочка. Моя милая девочка». И она никогда не злилась. Она была терпеливой и доброй. Куда девалась эта часть ее? Исчезла ли она навсегда? Леви украл мою любящую мать, и я не была уверена, вернется ли она когда-нибудь…

Засыпая в ту ночь, я впервые слышала у себя в голове крики. Мои крики.

Глава 42

День Выпускника

Я снова в доме и стучу в дверь комнаты Макса.

– Да? – откликается он.

– Привет, – говорю я, проходя внутрь и закрывая за собой дверь.

– Выглядишь отлично, – замечает Макс.

Я смотрю на свое платье – простое, темно-синее – и рассеянно отвечаю:

– О, спасибо.

Он снова поворачивается перед зеркалом и завязывает галстук. Я обвожу взглядом его комнату. Мне нравится то, какой здесь порядок, книги аккуратно расставлены на столе, постеры на стенах выровнены по линеечке.

– Тебе помочь? – спрашиваю я, когда Макс распускает галстук и начинает заново.

Я подхожу к нему. Наши глаза на одном и том же уровне. Вспоминаю, как читала какой-то труд, автор которого утверждал, что высокие люди с большей вероятностью преуспеют в профессии. Я представляю Макса в белом халате в какой-нибудь клинике, и то, сколько людей он сможет вылечить, – и думаю о том, что к нему это правило неприменимо. Шелковый галстук скользит в моих пальцах, когда я провожу широкий конец поверх узкого.

– Как ты думаешь, они расстанутся? – спрашивает Макс.

– Не знаю. – Мы замолкаем, и я, вспомнив кое-что, спрашиваю: – Откуда ты узнал, что между ними что-то не так?

Макс медлит несколько секунд, прежде чем ответить, как будто он не уверен, какие слова следует подобрать.

– Ты помнишь, я рассказывал тебе про тот случай в футбольном лагере?

Я вспоминаю, завязывая его галстук.

– После этого, и особенно после того, как мой дядя попал в тюрьму, Джон стал меняться все сильнее, – продолжает Макс. – Когда-то он был веселым, нормальным – когда мы были младше. Но потом начал оскорблять меня при каждом удобном случае. Только меня, и никогда никого другого. Он любил нравиться всем, поэтому не мог обратить это против кого-то еще. Мне кажется, Джон знал, что я не стану огрызаться. Я хотел, чтобы мы пошли в разные школы, и был рад, что нам больше не придется видеться. Я заранее подал заявление сюда. А потом, съездив в Хоторн весной, он заявил, что тоже поступает сюда. Я пытался отнестись к этому положительно, думал, что, может быть, мы всё начнем здесь заново, даже подружимся. Я прилагал к этому усилия. Я думал, что он, возможно, стал другим. Но этого не произошло. Он по-прежнему вел себя со мной как сволочь. Ко второму курсу стало немного лучше. Я уже не был его единственной целью. Кто-то наверняка стал другой его мишенью, и я предположил, что это Руби.