Скажи, Лиса! - [20]

– Насчет того раза. В столовой.

– И что?

– Недоразумение.

Светка фыркнула.

– Ни фига себе недоразумение! Орал, как придурок. И долгонько же он готовился к объяснениям.

– На него, наверное, Можаева надавила, – предположила я. И тут же поняла, что опять ляпнула, не подумав.

Если Румянцева сойдет с ума – это будет целиком моя вина. О! Почти стихи получились. С чего бы это? Пришлось выкладывать подробности моего сегодняшнего похода за мелом.

– Ну, ты даешь, Лиса! – заключила Светка. – И надо тебе вечно влезать во всякие истории?

Конечно не надо! Но моего согласия никто не спрашивает. Или это все-таки я сама слишком часто соглашаюсь?

Тимофей два дня не выходил из дома. Ни на секунду. Только иногда выбирался на лоджию докуривать остатки сигарет, совершенно обыкновенных, и предпочитал делать это в мое отсутствие. Потому как окончательно убедился в моем упрямстве и занудстве.

Ну да. Один раз я выползла следом за ним.

Стараясь не обращать внимание на тут же возникшее першение в горле и желание прокашляться (вот она – сила условного рефлекса!), я подошла к Тимофею почти вплотную, полюбовалась на то, как мерцает в сумерках кончик сигареты, и произнесла:

– Можно и мне попробовать?

Грачев стремительно развернулся и уставился на меня в упор. Глаза его были такими дикими и, кажется, тоже горели в темноте. Огнем ненависти и возмущения.

– Ну, ты, Лиса…

Он зло отшвырнул сигарету, и та полетела вниз, испуганно вспыхивая и вычерчивая на синей бумаге вечера огненную траекторию.

Тимофей рванул в комнату, хлопнул дверью, а я пожала плечами, вздохнула, словно оправдываясь перед кем-то невидимым, незримо присутствующим рядом.

А потом Грачев изменился. Стал дерганым, нервным, метался с места на место, хватался за разные дела, бросал, раздражался. Он почти не спал. Часто просыпаясь ночью, я слышала, как разговаривает в соседней комнате телевизор, как Тимофей ходит по квартире, бессмысленно, без цели, просто туда-сюда.

Встала утром, а он уже носится, как заведенный, – нет, скорее, взведенный, – не в силах остановиться.

Я хотела спросить: может, мне никуда не уходить? Может, мне остаться с ним? Но не успела сказать.

Он будто заранее почувствовал, что я сейчас заговорю, и о чем пойдет речь: зыркнул красноречиво, объяснил без слов, что мне делать. И я пошла в школу. А когда вернулась, встретилась с ним в прихожей.

Не знаю, какой круг по квартире он заканчивал, но смотреть на это было жутковато, и я спросила:

– Тим, ты как? Может, я могу…

И раньше чем закончила фразу, услышала в сто двадцать децибел:

– Заткнись!

Он никогда на меня не орал. Я на него орала, а он – нет. Тем более с такой злобой, с таким остервенением.

Я отшатнулась и почувствовала, как у меня задрожали губы. Попыталась напрячь мышцы на лице, чтобы избавиться от этого дрожания, но уже возникло желание сглотнуть, и глазам стало мокро.

Тимофей опять резко изменился, заволновался, засуетился.

– Лиса! Ты что? Ну прости меня, Лиса. Пожалуйста! Я не хотел.

Я знаю, что не хотел, что получилось само. Но здесь я не могу согласиться, что он совсем не виноват.

Я все-таки хлюпнула носом, но тут же ухмыльнулась.

– Да ладно. Я тоже так не хотела. Но случается иногда. В неподходящий момент.

У Тимофея брови были страдальчески изогнуты, и складочки образовались между ними. Никогда раньше не видела.

– Лиса, ты правда не обижаешься?

– Обижаюсь. Но я же сказала: «ладно».

– Лиса… – Замолчал, посмотрел испытующе, отвел глаза, опять посмотрел. – Купи мне сигарет. А?

Слов нет. Точнее, они приходят не сразу.

– Грачев! А ты хоть раз в магазине был?

– Ну?

– Там везде висят объявления, ба-а-льши-ими буквами: «Недопустима розничная продажа табачных изделий лицам, не достигшим 18 лет. Сотрудник магазина имеет право потребовать документ…» И т. д. и т. п. А у каждого кассира под носом напоминание: «Требуй паспорт». Собственными глазами видела. Думаешь, по мне не заметно, что я еще маленькая?

– А вдруг продадут. Ты попробуй.

Если любишь, убей меня. Так?

Я опять не смогла сказать «нет». Набрала для себя кучу аргументов, чтобы ответить утвердительно. Вдруг от обычных сигарет Грачеву действительно станет немножко легче? Чисто психологически. Табак, хоть и тоже вреден, но ведь он – не наркотик.

Еще: трудно оставаться безучастным, когда кому-то рядом плохо.

И наконец: я знаю магазин, в котором не обращают внимания на законы. Тот самый, на первом этаже нашего дома. Он состоит из двух отделов. В первом, что с обычными продуктами, царит кошмар моего детства – огромная бегемотиха.

Второй отдел, с напитками, сигаретами и всякой мелкой ерундой, – владения женщины-фантома.

Никогда не могла определить ее возраст, ни раньше, ни теперь. Вроде бы и молодая, но в то же время – с морщинками на лице, с мятыми щеками и блеклыми глазами. Существо из иного мира. Смотрит на тебя, разговаривает с тобой, а ты мучаешься сомнениями: а действительно ли она тебя видит и слышит или просто реагирует на сигналы через неведомые заоблачные сферы, чуждая всему сущему?

Женщина-фантом ухватила двумя пальцами пачку названных мною сигарет, небрежно уронила ее на прилавок, произнесла низким потусторонним голосом: