Скажи «Goodbye» - [87]

— На полмиллиона, — поторопилась Мурка выложить свое готовое решение.

— Этого недостаточно, — покачал головой живущий с комиссионных мистер Бугерхольц.

— Я хочу быть неутешной вдовой.

— Мурка, — по-русски вмешался Сергей, гордый своей новой ролью кормильца и защитника и явно намеревавшийся с помощью страховки продолжить ее и за гробом, — с твоим размахом тебе этого с трудом хватит на пару лет.

— Обо мне не заботься, если посмеешь умереть раньше меня, за пару лет я успею снова выйти замуж, — съязвила Мура, обидевшись за «размах».

— И совершенно необходимо купить дом, — гнул свое консультант. — Вы теряете налоговые льготы, полагающиеся владельцам домов с интереса на ипотечную ссуду.

Мистер Бугерхольц, явно полюбивший этих русских дураков, еще долго объяснял им что-то про необходимость завещания и создания «траста», призванного уберечь будущих наследников от возможных штатных и федеральных налогов.

«„Траст“, боже мой, что это такое? — потерянно соображала Мура. — Вот оно, бремя обеспеченного человека…» В прежней жизни у нее не было ни потребности в инвестициях и «трастах», ни возможностей для их осуществления. В Израиле, потрясаемом терактами и войнами, она почему-то не нуждалась ни в завещаниях, ни в страховках…

Бугерхольц говорил до тех пор, пока Мура и Сергей не раскаялись в собственной смертности. Наконец он вежливо привстал и, провожая клиентов из кабинета, еще успел небрежно ткнуть пальцем в какую-то грамоту на другой стене.

— Благотворительный фонд семьи Бугерхольц. Скромный, но почтенный, — с приятным ненавязчивым юмором отметил он. — Кстати, мы не успели поговорить об освобождениях от налогов на суммы, пожертвованные филантропическим организациям…

Только спасительно всплывшая в памяти деловая встреча, на которую опаздывали Гринберги, избавила их от необходимости подробно ознакомиться и с этой важной составляющей жизни полноценного американского капиталиста.

В приемной секретарша с лучезарной улыбкой всучила Сергею счет.

— Шестьсот четырнадцать долларов тридцать семь центов? — изумился Сергей. — Как он набрел именно на эту цифру?

Но это, по-видимому, являлось финансовым секретом самого Бугерхольца.

* * *

Весной, когда растаял снег, и были сняты толстые куртки, оказалось, что Мурка беременна. Больше всего этому радовалась добрая Марина, предвкушая множество приятных домашних хлопот. Но Мурка и Сергей тоже были счастливы. Для нее это было единственным способом отплатить любимому за всю ту ласку и любовь, которой он наполнил ее жизнь. От мужа к Муре перелилось так много нежности и преданности, что стало необходимо излить эти чувства на другое человеческое существо — их ребенка. Будущая мать толстела, как на дрожжах, объясняя Сергею, что в народном фольклоре понятия «потолстела, похорошела» являются синонимами, тогда как глаголы «похудела, подурнела» во всех русских романах тоже пишутся через запятую. Теперь Мурка жила в свое удовольствие без малейших угрызений совести, с твердым знанием того, что как бы она не ленилась, и не бездельничала, самое главное и нужное дело продолжает постоянно подспудно совершаться, и жизнь сама собой враз обрела и глубокий смысл, и ясную цель. Сергей тоже радовался, только сам это еще не полностью осознал. Он был настолько счастлив до сих пор, что был вполне готов пожить еще некоторое время и без каких-либо перемен, но видел, что Мурке хорошо, и полностью на нее в этом вопросе полагался. Ему больше прежнего нравилось ее полневшее тело, и в глубине души льстило, что он скоро станет отцом.

Анна тоже была довольна, может быть, надеясь, что в следующем поколении ее гены наконец-то получат более рачительного и амбициозного хозяина. К сожалению, множество проектов, в которых она была задействована, не позволяли ей планировать какое-либо личное участие в воспитании будущего поколения, и она сразу объявила Муре, что внуки — это не дети. «Уж как я любила своих детей, сколько я в вас вложила, так внуков любить нельзя», честно предупредила будущая бабушка, но Муркины ожидания от своих родителей были соответствующими, и она была убеждена, что она с Сережей сами будут любить своего ребенка так, что ему хватит за глаза. Михаил Александрович тоже обрадовался, сразу предложив взять своего еще неродившегося потомка на раскопки, и даже Данька заявил, что сестра превзошла все его ожидания. Мурка решила принять это, как комплимент.

Но больше всех волновалась и переживала Александра.

— Мура! Это так потрясающе здорово! Я так за тебя рада!

Александра недавно сообщила ей, что Максим сделал ей предложение, и она его приняла. Конкретная дата планируемой свадьбы зависела от сроков задерживающегося назначения Максима и их отъезда в Москву.

А тем временем Александра зашивалась между исполнением взятых на себя обязательств по отношению к Банку а-Поалим, подготовкой к ведению пасхального концерта на телевидении, позированием для портрета у Рины и пристальным курированием Максимовой карьеры. Дела Сашки шли в гору. Ей было ясно, что поход к гадалке оказался одним из самых верных решений ее жизни. Не напрасно Оделия, ее вернейшая опора и наставница в жизни, с великим трудом доставала для нее камеи и благословения самого действенного рава. На это не было жалко никаких денег! Если в первом гадании в кофейной гуще и виднелся некий мрачный силуэт, то тень, покрывавшая ее, явно исчезла. Вдруг как врата распахнулись — представители банка без препон и томительных оттяжек подписали с ней весьма выгодный контракт. Собственно, контракт был сущим рабством: мало того, что надо было весь год сниматься в серийных рекламных роликах, но пришлось еще и объезжать всю страну, представительствуя в филиалах банка по всем городам и весям, и встречаться с репатриантами во всех центрах абсорбции, и вызубрить условия выдачи ипотечных ссуд и всех сберегательных программ… Но Александре было не впервой тяжело работать, тем более, что каждое такое выступление способствовало ее популярности. Вслед за этим моментально позвонила Вика с русского канала и просто умоляла участвовать в праздничном вечере. И уже просто в качестве приятного пустячка оказалось, что Нимрода за шашни с подчиненными сотрудницами выперли с канала. Рине Вольман портрет Александра заказала сама, решив не мелочиться. Давно уже пора было вдохновить собой хорошего художника, а у Рины предполагалась выставка в Доме Художника на Крымском Валу, и весьма удачно получалось, что портрет поедет на выставку, и будет табличка «Из частного собрания Александры Де Нисс», и честно говоря, стоило это сущие копейки. Наблюдая весь этот подъем, Максим, не будь дурак, понял, какой ему выпал в жизни шанс, и тут же предложил ей руку и сердце. Так бывает всегда — если тебя хочет кто-то, пусть это даже будет банк, то тебя тут же хотят все. Но у Сашки голова не закружилась ни на одну минуту. Ее успех жил сам по себе, а все ее страхи, опасения и комплексы жили в ней сами по себе. Она прекрасно отдавала себе отчет, как мимолетен этот успех, что через год банковская рекламная кампания может окончиться, и если почить на лаврах, то все снова могут её забыть. Даже долгожданная готовность Максима связать с ней свою судьбу иногда казалась подозрительно расчетливой. Но Александра понимала, что не такой он человек, чтобы очертя голову совершить что-то необдуманное, и может, так ей было даже и легче. В конце концов, самой себе она отдавала отчет, что в своем решении выйти за него замуж она тоже не была полностью лишена соображений пользы дела.