Скажи ее имя - [63]

Шло второе лето без Ауры. Однажды вечером после моего возвращения из Мексики я зашел в супермаркет за углом. Круглолицая, очкастая кассирша-эквадорка спросила меня: о, вы так загорели, сеньор, отдыхали на море?

Нет, ответил я.

А как поживает ваша жена, сеньор?

У нее все хорошо, сказал я, ну знаете, университет, много работы, она очень занята.

Но она изучала мое лицо так, как озабоченный врач изучает лицо пациента, подозревая его в укрывательстве симптомов, а затем сказала: но я так давно ее не видела.

Ты не видела ее больше пятнадцати месяцев, подумал я. Мне показалось, или она действительно смотрит на меня так, будто уверена, что я лгу? На Смит-стрит, напротив кафе «Ле-Руа», примерно в десяти минутах ходьбы, есть другой супермаркет. И я решил, что буду ходить туда.

Мексиканские сотрудники нью-йоркских ресторанов были особенно неравнодушны к Ауре, часто они бросали все дела, чтобы просто с ней поболтать. Аура была похожа на типичную мексиканскую соседскую девчонку, ее дружелюбные карие глаза сияли, волосы были заплетены в две спадающие на плечи косички, правда, она редко делала такую прическу, но неизменно выглядела чертовски милой. Она походила на Любимицу Мексики из современного аналога мексиканского фильма о Второй мировой, навещающую солдат на чужбине. Часто, даже в самых шикарных ресторанах, не только помощники официантов, но и люди с кухни толпились у нашего столика в своих заляпанных белых одеждах, чтобы с ней поговорить. Она спрашивала их, где именно они жили в Мексике, а они рассказывали свои истории и задавали вопросы. В этих беседах было что-то настолько неподдельное, что я ни разу не видел, чтобы администратор ресторана рассердился на своих подопечных или заставил их вернуться к работе. Иногда они просили дать ее телефон, но она им, конечно же, отказывала. Однажды, еще в самом начале, под влиянием идиотского энтузиазма, я дал одному такому парню наш домашний номер, и он названивал раз в два-три дня в течение нескольких недель. Практически всегда трубку брал я. У него был деревенский выговор, каждый раз он просил позвать землячку, а я отвечал, что ее нет дома, и в конце концов сказал, что она вернулась в Мексику.

Кафе «Ле-Руа», где мы регулярно ели бранч, было единственным заведением на Смит-стрит, где мексиканцы работали не только помощниками или чернорабочими, но и официантами. Среди них была чрезвычайно красивая девушка, похожая на юную Нефертити: глаза как огромные вытянутые драгоценные камни, атласная впадинка между тонкими ключицами, от которой было трудно отвести взгляд; как и большинство ее коллег, она была из Пуэблы и училась в одном из городских общественных колледжей. Когда официантка по имени Ана Ева доверительно сообщила Ауре, что с большой вероятностью провалит экзамен по литературе и ее непременно отчислят, Аура двое выходных подряд встречалась и занималась с ней где-то по соседству. Ана Ева должна была подготовить курсовую работу о поэтическом направлении XX века по своему выбору, и Аура решила, что ей нужно написать о мексиканских поэтах, известных как Los Contemporáneos[33], и помогала ей собирать материал, исправляла ошибки в черновике, и в конце концов Ана Ева получила «А» с минусом. Я не был в «Ле-Руа» со дня смерти Ауры. Я не знал, работает ли она там до сих пор.

Однажды вечером я читал в Нью-Йоркской публичной библиотеке эссе Фрейда «Траур и меланхолия»: «Функция траура — отвлечь воспоминания и помыслы выжившего от усопшего». Предполагалось, что необходимо принять и пережить случившееся. Фрейд считал, что этот процесс занимает от года до двух лет. Но я не хотел ни от чего отвлекаться или что-то принимать, не считал нужным, зачем мне хотеть «излечиться»? Я почувствовал, как кто-то легко прикоснулся к моему плечу, повернул голову и увидел ее, официантку из кафе «Ле-Руа», она сказала: привет, Франсиско… В тот момент я не мог даже вспомнить ее имени, и растерянная улыбка, по-видимому, выдала меня; она произнесла: я Ана Ева, официантка из «Ле-Руа»… Египетские глаза, точеные скулы, идеально очерченные губы, темно-красная помада. Я ни разу не видел ее в чем-то кроме скромной униформы официантки, состоявшей из блузки с белым воротничком и черных брюк. Теперь же она была одета в широкий серый свитер, синюю хлопковую юбку ниже колен и высокие красные кеды «Конверс» с выглядывающими из них черными носками; ее голени были длинными, стройными, худыми и загорелыми. Студентка колледжа. Макушка ее черноволосой головы доставала мне до подбородка, она была на пару дюймов ниже Ауры. Я искал тему для беседы.

Ты все еще учишься?

Я давно хотела поговорить с вами, Франсиско, о том, как мне жаль, что так случилось с Аурой. Но я не знала, как с вами связаться.

Мы вышли на улицу в Брайант-парк, я купил кофе в киоске на углу, и мы уселись за один из зеленых металлических столиков. Ноябрь только начинался, холода еще не наступили. На ней был джинсовый пиджак и черный бархатный шарф. Стоял пасмурный день, трава все еще была зеленой, на бледных листьях уже виднелись коричневые вкрапления, и я вспомнил Париж и сбежавшие статуи французских королев. Ана Ева сказала, что узнала об Ауре из небольшой заметки в еженедельном разделе латиноамериканских новостей «Дейли Ньюс» — о траурной панихиде и публичных чтениях, устроенных одногруппниками Ауры. Ана Ева была уже на последнем курсе колледжа Баруха и работала в ресторане рядом с ним, но по-прежнему жила в бруклинском квартале Кенсингтон. Ее нежность и красота привели меня в состояние повышенной боевой готовности, чего со мной давно не случалось, будто я очнулся от полудремы. Я вспомнил, какие мысли меня посещали, стоило Ане Еве наклониться, чтобы долить мне кофе, и как Аура ворчала после ее ухода: так она тебе нравится? Аура не прочь была иногда поревновать. Для этого не было ни малейших оснований, но ей все равно нравилось вызывать в себе чувство ревности. Она часто дразнила меня, что я готов влюбиться в любую проходящую мимо мексиканку и что мне очень повезло, что этой случайной мексиканкой оказалась именно она. Я смеялся, но когда осознал, что слишком пристально всматриваюсь в юное лицо Аны Евы, услышал слова Ауры: первая встречная мексиканка, не так ли, дорогой? — и, должно быть, улыбнулся, потому что Ана Ева игриво поинтересовалась: в чем дело? А я ответил: ох, ничего, прошу прощения. Я просто вспоминал, как Аура любила перекусывать в «Ле-Руа». И прекрасно, что любила, сказала Ана Ева, если бы не вы, я, скорее всего, уже не училась бы в колледже. Аура спасла меня, когда помогла написать курсовую работу. Никто в моей жизни еще не был так великодушен ко мне, Франсиско. Я не знала, что для нее сделать или что подарить, чтобы дать понять, насколько я восхищена ей и благодарна. Но я всегда надеялась, что в один прекрасный день найду способ ее отблагодарить… Ана Ева подняла свои хрупкие плечи, и мне на секунду показалось, что она готова заплакать, но она вздохнула и расслабилась. Я задумался, насколько она молода, и уже собирался улизнуть под благовидным предлогом, когда Ана Ева сказала: иногда я чувствую Ауру внутри себя. Ее дух посещает меня. Я уверена. Всего пару дней назад ее голос внутри меня попросил, чтобы я позаботилась о вас, Франсиско. Но я не знала, ни где искать вас, ни что делать. В ресторане мне сказали, что вы туда больше не приходите. И вот сегодня я столкнулась с вами в библиотеке, будто Аура хотела, чтобы я нашла вас.