Сказать почти то же самое. Опыты о переводе - [131]

Наконец я: «Как многие другие,
ты тоже меня оставишь.
Я потерял друзей и надежды:
ты тоже меня оставишь».
Молвил Ворон: «Больше никогда». (исп., Аноним)]

И именно благодаря гению языка немецкий перевод, как мне кажется, получает явное преимущество. Из знакомых мне переводов он, быть может, наиболее уважительно относится к слову nevermore и к задаваемой им игре рифм и созвучий:

Doch das wichtige Gebaren

dieses schwarzen Sonderbaren

Löste meines Geistes Trauer

Bald zu Lächelndem Humor.

«Ob auch schäbig und geschoren,

kommst du,»sprach ich, «unverfroren,

Niemand hat dich herbeschworen

Aus dem Land der Nacht hervor.

Tu’mir kund, wie heiβt du, Stolzer

Aus Plutonischem Land hervor?»

Sprach der Rabe: «Nie, du Tor».

Daβ er sprach so klar verständlich —

Ich erstaunte drob unendlich,

kam die Antwort mir auch wenig

sinnvoll und erklärend vor.

Denn noch nie war dies geschehen:

Über seiner Türe stehen

Hat wohl keiner noch gesehen

Solchen Vogel je zuvor —

Über seiner Stubentüre

Auf der Büste je zuvor,

Mit dem Namen «Nie, du Tor».

Doch ich hört’ in seinem Krächzen

Seine ganze Seele ächzen,

war auch kurz sein Wort, und brachte

er auch nichts als dieses vor.

Unbeweglich sah er nieder,

rührte Kopf nicht noch Gefieder,

und ich murrte, murmelnd wieder:

«Wie ich Freund und Trost verlor,

Wird’ich morgen ihn verlieren —

Wie ich alles schon verlor.»

Sprach der Rabe: «Nie, du Tor». (Аноним)

[† Но важные манеры
Этого черного чудака
Скоро расторгли скорбь моего духа
И внушили шутливое настроение.
«Хоть ты такой потертый и стриженый,
Заявляешься ты, сказал я, бесцеремонно:
Никто не вызывал тебя заклинаниями
Из страны Ночи.
Сделай милость: как тебя зовут, гордец,
Вышедший из плутоновой страны?»
Молвил Ворон: «Никогда, дурак!»

Что он говорит так ясно и понятно —
Я без конца этому дивился,
Хотя в этом ответе я увидел
Мало смысла, и мало что он объяснил.
Ведь такого еще никогда не случалось:
Над своей дверью,
Пожалуй, еще никто никогда не видел
Прежде такую птицу —
Над дверью своей комнаты,
На бюсте, еще никогда,
По имени «Никогда, дурак!».

Но я услышал, как в его карканье
Кряхтит вся его душа,
Хотя его слово было кратко
И, кроме этого, он ничего не произнес.
Недвижный, смотрел он вниз,
Не шевеля ни головой, ни перьями,
И я снова ворчливо пробормотал:
«Как я потерял друга и утешение,
Так же завтра я потеряю тебя —
Как я уже все потерял».
Молвил Ворон: «Никогда, дурак!» (нем., Аноним)]

В переводе, предназначенном для целей практически-информативных, можно допустить, что пипса mais или jamais — резонный синоним к nevermore, но в случае стихотворения По это невозможно, поскольку важной становится экстралингвистическая субстанция. Об этом я уже говорил раньше (Есо 1975, § 3. 4. 7), когда утверждал, что в текстах, несущих поэтическую функцию (и не только языковых), сегментируется, кроме того, континуум выражения.

* * *

Итак, порою экстралингвистическая субстанция ставит переводчику шах. И все же, даже если принять мысль о том, что поэзия непереводима по определению (а многие стихи, конечно, именно таковы), поэтический текст все равно останется чем-то вроде пробного камня для любого типа перевода, поскольку он выявляет, что перевод можно назвать подлинно удовлетворительным лишь в том случае, если он сохраняет (тем или иным способом, который становится предметом переговоров) также субстанции Линейной Манифестации, пусть даже речь идет о переводах инструментальных, утилитаристских и потому лишенных эстетических притязаний.

Но закончить эту главу я хотел бы словом надежды. Мы видели, как трудно переводить Элиота, как великие поэты не сумели понять По, как Монтале бросает вызов даже самым горячо любящим его переводчикам и как нелегко передавать язык Данте. Но действительно ли невозможно дать современному читателю почувствовать третью рифму, одиннадцатисложник, вкус текста Данте, не прибегая при этом к архаизмам, невыносимым для языка прибытия?

Ясно, что мой выбор продиктован вкусом, но я считаю высочайшим результат, достигнутый Гарольдо де Кампусом{♦ 170} в переводах «Рая», и не случайно Кампус – великий современный бразильский поэт. Приведу всего лишь один пример из него, начало XXXI Песни, и я настолько уверен в убедительности этого перевода, что предлагаю его итальянскому читателю, не напоминая об оригинале, ибо мне кажется, что перевод Кампуса не только дает португалоязычному читателю, не знающему оригинала, возможность насладиться им, но и позволяет опознать его тому, кто знаком с итальянским текстом. Есть разные «почти», и этот пример – почти совершенный:

A forma assim de uma ćândida rosa

vi que assumia essa coorte santa

que no sangue de Cristo fez-se esposa;

e a outra, que a voar contempla e canta

a gloria do alto bem que a enamora,

e a bondade que esparze graça tanta,

соmо enxame de abelhas que se enflora,

e sai da flor, e unindo-se retorna

para a lavra do mel que doura e odora,

descia à grande rosa que se adorna

de tanta pétala, e a seguir subia

ao pouso que о perpetuo Amor exorna.

Nas faces, viva chama se acendia;

nas asas, ouro; as vestes de um alvor

que neve alguma em branco excederia.

Quando baixavam, grau a grau, na flor,

da vibração das asas revoadas