Сказать по правде - [4]

Все это выглядит очень неискренне. Кто угодно смог бы написать такое эссе, погуглив пару раз Ю-Пенн. Здесь нет тебя. Какой бы ни была причина, по которой ты хочешь там учиться – просто скажи ее. Попробуй найти немного страсти – и начни заново.

Я хмурюсь. Кто такая эта Пейдж, чтобы говорить мне про искренность? Она меня не знает. Не то чтобы ее эссе можно считать блестящим. Если бы мне не было все равно, я бы тоже могла написать ей записку с критикой банального выбора темы и чересчур драматичных описаний. В Бомонте вряд ли есть проблемы с травлей.

Читать такие комментарии к тексту, которым я гордилась, стыдно. Однако хуже всего то, что я знаю: она права. Я настолько погрузилась в попытки изобразить профессионализм, что не коснулась ничего личного.

Но я отказываюсь впадать в уныние. Я не такая, как Бетани. Если бы меня можно было сломить резкими словами, я бы уже давно сдалась. Я перепишу эссе и поступлю в Ю-Пенн.

В сумке вибрирует телефон. Я рефлекторно достаю его и вижу сообщение от Морган.

«Футбольная команда придет. Посмотрим, что ты задумала…»

Слегка улыбнувшись, я закрываю свое эссе и кидаю в сумку. Мои мысли уже заняты сегодняшним вечером.

Глава 2

Я опаздываю в «Скару», потому что на Хайлэнде в пятницу вечером много машин и мне приходится полчаса искать место для парковки, потому что я не хочу платить семнадцать долларов за гараж. Клуб находится на верхнем этаже огромного торгового центра на Голливудском бульваре, среди высоких многоквартирных домов и кинотеатров в стиле «ар деко». Мне приходится лавировать среди туристов, болтающих на языках, которые я не могу распознать, и фотографируют Аллею славы.

Наконец я добираюсь до входа, и вышибала впускает меня внутрь. Обычно в клуб пускают только тех, кому уже есть двадцать один, но сегодня отец Ребекки Дорси снял весь клуб для ее дня рождения. Конечно, они не станут подавать нам алкоголь, но люди творчески подходят к вопросу и находят способы поднять содержание алкоголя в крови.

Я сразу вижу его в мигающем свете.

Прислонившись к бархатному дивану на краю танцплощадки, он смеется вместе с остальной футбольной командой. Выглядит как воплощение абсолютной беззаботности и… сексуальности. Он высокий, сложен как положено школьному спортсмену, а блеск его улыбки можно заметить из другого конца клуба. Я смотрю, как он поднимает руку, чтобы потереть затылок, и край его командной футболки-поло поднимается, открывая полоску темной кожи выше ремня. Симпатичную, манящую полоску кожи.

Это мой момент. Нужно только подойти к нему, присоединиться к разговору, а потом отвести его туда, где мы останемся вдвоем.

Но я не могу.

Музыка неприятно стучит в ушах. Я даже не могу пройти дальше безвкусной скульптуры у входа.

Я целый год этого хотела. Планировала. Почему я не могу это сделать? Возможно, я разучилась флиртовать. Я два года отвергала парней, втайне все больше влюбляясь в этого. Что, если я забыла, как играть в эту игру?

Я вижу, как он закатывает глаза в ответ на очередную глупость, которую говорит Патрик Тодд, и знаю, что будет потом. Его брови резко поднимаются, как всегда случается, когда он готовит одну из своих непринужденных ответных шуток. Он восхитительно прямолинеен.

Это было первым, что мне полюбилось в Эндрю Ричмонде. Даже когда он только появился в Бомонте, я заметила его невозмутимость и чувство юмора. Наша дружба развивалась, потому что мы оба были не на своем месте среди наших богатых и гламурных одноклассников. У Эндрю имелась дополнительная сложность – он черный в нашей преимущественно белой школе. По той или иной причине мы оба начали свой путь в Бомонте, ощущая себя чужаками.

Я разговаривала с ним тысячи раз, но ни разу – в этом контексте. Даже плохие фразы для съема не приходят в голову. Мне нужна помощь.

Ощущая, как бьется сердце от досады, я осматриваю танцплощадку в поисках друзей. Люди, которых я не знаю, и люди, которые мне не нравятся, заполняют тесную темную комнату. Морган, одетая как хипстер с бюджетом Беверли-Хиллз, в золотом платье на бретельках и бисерной повязке на голове, устроилась на одном из Г-образных белых диванов возле балкона. Она рассматривает Брэда с пылом, который я научилась распознавать – и избегать. Я знаю, к чему идет их вечер, и не стану прерывать такое.

Но перед баром Эль водит пальцем по руке Джейсона Рида. Фу. Мне совершенно не стыдно прерывать совершенно неоправданные постельные планы Эль. Прежде чем она успевает затащить Джейсона в темный угол, я пересекаю комнату и ловлю ее за локоть.

– Кэмерон! – возмущается она.

Игнорируя протест, я марширую с ней в дамскую комнату. Закрываю дверь, и Эль проходит внутрь. Я окидываю комнату взглядом. Она грязная, и приглушенный свет не скрывает пролитые напитки и бумажки, разбросанные по полу. В одной из кабинок девушка в платье с блестками придерживает волосы подруги, которую тошнит в унитаз.

– Надеюсь, у тебя была очень хорошая причина для того, чтобы оттаскивать меня от Джейсона, – говорит Эль, выжидательно выгибая бровь.

– Помимо очевидной? – отвечаю я, на мгновение забыв про свою цель. Я тысячу раз объясняла Эль, почему мне не нравится Джейсон. Он – надоедливый безмозглый актер, который обожает исключительно свое отражение в зеркале. У него есть девушка, хотя, полагаю, сегодня она не пришла – но мне приходится общаться с ней каждый день после уроков, во время занятий бегом. – Ты же знаешь, я это не одобряю.