Сказания о земле Русской. От Тамерлана до царя Михаила Романова - [285]

Вскоре Иринарха пришел навестить его друг, известный московский юродивый Иоанн Большой Колпак, о котором мы уже говорили, и посоветовал ему сделать 100 медных крестов, чтобы каждый был весом в четверть фунта. Иринарх с радостью согласился на это, но сказал, что по бедности своей он не знает, где достать столько меди. Блаженный Иоанн успокоил его, говоря, что Бог поможет, и пророчески предсказал: «Даст тебе Господь Бог коня. Никто не сможет на том коне сесть, ни ездить, кроме одного тебя, твоему коню очень будут дивиться, даже и иноплеменные… Господь назначил тебе быть наставником и учителем. И от пьянства весь мир отводить. За это беззаконное пьянство наведет Господь на нашу землю иноплеменников, но и они прославят тебя паче верных». Через несколько дней после этого один посадский человек совершенно неожиданно принес преподобному Иринарху большой медный крест, из которого были слиты, к его большой радости, 100 крестов. Затем другой посадский принес затворнику железную палицу – дубинку, около 3 фунтов веса. Он стал употреблять ее против лености тела и невидимых бесов.

Скоро число крестов увеличилось до 142, а после шестилетних трудов на трех саженях ужища старец прибавил еще три сажени; затем, по прошествии следующих шести лет, опять три, так что к 1611 году, по мере того как внутренние дела Московского государства «стали, – говорит И.Е. Забелин, – запутываться в новые ужища и цепи, у преподобного подвижника тоже прибыло еще три сажени ужища, полученные от некоего брата, также трудившегося в железе». Таким образом, длина всего ужища стала уже в 9 саженей. В 1611 же году, в самую трудную и бедственную пору для Московского государства, Иринарх прибавил сразу 11 саженей ужища и постоянно пребывал обвитый 20-саженной цепью. Но это было далеко не все. «После старца, – рассказывает И.Е. Забелин, – осталось его «праведных трудов», кроме ужища, кроме 142 крестов и железной палицы, еще семеры вериги, плечные или нагрудные, путо шейное, связни поясные в пуд тяготы, восемнадцать оковцев медных и железных для рук и перстов; камень в 11 фунтов весу, скрепленный железными обручами и с кольцом, тоже для рук; железный обруч для головы, кнут из железной цепи для тела. Во всех сохранившихся и доселе праведных трудах затворника находится весу около 10 пудов».

Преподобный старец неустанно подвизался в этих «трудах» более 30 лет, не давая покою и своим рукам: он вязал для братии одежды из волоса и делал клобуки; сам же носил сорочку из свиного волоса. Он шил также платье для нищих, помогая им чем мог и, сидя в своем крепком затворе, всеми своими помыслами и чувствами следил за грозными событиями, потрясавшими его Родину. «Мимо старца, – говорит И.Е. Забелин, – прославившегося своими подвигами-трудами, конечно, ни пеший не прохаживал, ни конный не проезживал. Все приходили к нему благословляться на путь и побеседовать об общем горе, облегчить сердце и душу упованием на Божий Промысел.

По пророческому слову старца Иринарха князь Скопин-Шуйский отбил Сапегу от Калязина. Затем весь победоносный поход Скопина к Москве и его быстрые поражения польских полков совершились все благословением и укреплением преподобного затворника, причем он всегда посылал князю освященную просфору и святые слова: «Дерзай, не бойся, Бог тебе поможет!» Но сильнейшая благодать, укрепившая воеводу, заключалась в кресте затворника, который он послал князю еще в Переславль. С этим крестом Скопин победоносно прошел до самой Москвы, совсем тогда погибавшей». Даже поляки относились к трудам преподобного Иринарха с уважением, в том числе и Ян-Петр Сапега. «Воротись-ка и ты в свою землю, – пророчески говорил ему старец, – полно тебе воевать на Россию, не выйдешь ты из нее живой». Пораженный этим, Сапега не велел трогать Борисоглебского монастыря, оставил в нем, по преданию, русское знамя и прислал пять рублей в милостыню Иринарху.

Крепким оплотом русских людей в наступившее лихолетье являлась также обитель Живоначальной Троицы преподобного Сергия.

Ее архимандритом тогда был Дионисий, человек смиренный, глубоко верующий в Бога и беспредельно преданный своим горячим сердцем Родине. Дионисий был уроженцем города Ржева и именовался в мире Давидом. Первоначально он был священником, но скоро овдовел и постригся в старицком Богородичном монастыре. Однажды он появился в Москве на книжном рынке. Кто-то из толпы, увидя красивого молодого монаха, стал его корить, зачем он ходит по торжищам, причем поносил его бранными словами. Вместо того чтобы обидеться, Дионисий заплакал и отвечал ему: «Да, брат! Я в самом деле такой грешник, как ты обо мне подумал. Бог тебе открыл обо мне всю правду. Если бы я был настоящий монах, то не бродил бы по этому рынку, не скитался бы между людьми, а сидел бы в своей келии, прости меня грешного, ради Бога, в моем безумии». Присутствующие были тронуты его словами и обратились с укоризною к обидчику, называя его невежею, но Дионисий остановил их: «Нет, братия! Дерзкий невежа то я, а не он, все слова его обо мне справедливы; он послан от Бога на мое утверждение, чтобы мне впредь не скитаться по рынку, а сидеть в келии».