Сказания о земле Русской. От Тамерлана до царя Михаила Романова - [272]

Патриарх Гермоген, извещенный тайной грамотой от Филарета и Голицына об истинных замыслах Сигизмунда, также начал во второй половине декабря 1610 года открыто призывать к изгнанию ляхов из пределов Московского государства, «повелевати на кровь дерзнути», и стал рассылать по городам грамоты, в которых объявлял об измене короля, разрешил всех от присяги королевичу и призывал, чтобы «собрався все в збор со всеми городы, шли к Москве на литовских людей».

Из земских людей первым откликнулся на призыв патриарха пылкий Прокофий Ляпунов, верно служивший Владиславу до смерти Вора; уже в самом начале января 1611 года он поднял своих рязанцев. Жители Нижнего Новгорода и Ярославля встали также тотчас же по призыву «второго Златоуста», святителя Гермогена, против поляков; нижегородские ходоки, «бесстрашные люди» – боярский сын Роман (Ратман) Пахомов и посадский человек Родион Мосеев – поддерживали сношения своего городского мира с Гермогеном и успешно проникали к нему несмотря на то, что московские изменники во главе с Михаилом Салтыковым и Федором Андроновым всячески теснили святителя; изменники эти не замедлили послать Сигизмунду донос о действиях Прокофия Ляпунова и патриарха, и чтобы лишить Гермогена возможности сноситься с городами, употребили против него насилие, разграбили его двор и отобрали всех дьяков, подьячих и дворовых людей. Сам же Гермоген пребывал все время под неослабным надзором в Кремле, «аки птица в заклепе».

Но великий старец продолжал неуклонно свое святое служение Родине и мощным словом призывал всех немедля ополчаться на ляхов. Слух о чинимых ему насилиях быстро разнесся по земле и послужил к еще большему одушевлению всех крепких русских людей – встать против врагов веры и отечества.

Города опять начали деятельно пересылаться между собой, и чтение их отписок поразительно напоминает послания друг к другу христианских общин первых веков.

Смоляне из-под королевского стана писали к «Господам братьям нашим всего Московского государства. – Братия есми и сродницы, понеже от святыя купели святым крещением породихомся и обещахомся веровати во святую и единосущную Троицу, Богу живу, истинну, вси православнии крестьяне… Во всех городех и в уездех, где завладели литовские люди, не поругана ли наша крестьянская вера и не разорены ли Божия церкви… Вас же всех московских людей литовские люди зовут собе противниками и врагами собе… Не будете толко ныне в соединении, обще со всею землею, горько будет плакати и рыдати неутешимым вечным плачем; переменена будет вера крестьянская в латынство и разорятся Божественныя церкви со всею лепотою… Не помните того и не смышляйте никоторыми делы, что быть у нас на Москве королевичу государем… все люди в Полше и в Литве никако того не поступятся, что дати королевича на Московское государство, мимо своего государства; много о том было у Литвы на соймище думы со всею землею да и положено на том, чтоб вывесть лутчих людей и опустошить всю землю, и владети всею землею Московскою. Зде мы немало премя живем и подлинно про то ведаем, для того и пишем к вам. Для Бога, положите о том крепкой совет меж собы: пошлите в Новгород, и на Вологду, и в Нижний нашу грамотку, списав, и свой совет к ним отпишите, чтоб всем было ведомо, всею землею обще стати за православную крестьянскую веру, покаместа еще свободны, а не в работе и в плен не розведены…».

Московские люди горячо откликнулись на призыв смолян: они стали пересылать их грамоту в другие города и сами писали, прося прийти на выручку столицы от поляков: «Пишем мы к вам, православным крестьяном, общим всем народом Московского государства, господам братьям своим, православным крестьяном… Здесь образ Божия Матере, вечныя заступницы крестьянския, Богородицы, ея же Евангелист Лука написал; и великие светилники и хранители, Петр и Алексей и Иона Чюдотворцы; или вам, православным крестьяном, то ни во что ж поставить?.. Писали к нам истину братья наша, и нынеча мы сами видим вере крестьянской переменение в Латынство и церквам Божьим разоренье… И вам бы однолично, для всемилостивого Бога, на него ж имеем надежду, чтобы послать грамоту тое, что писана к вам от братьи нашей из-под Смоленска, и сю нашу грамоту, и свой совет отпишите во все городы, чтоб было ведомо смертная наша погибель конечная. Поверте тому нашему писму: ей, поистине, немногие в след идут с предатели крестьянскими, с Михаилом Салтыковым да с Федором Ондроновым с своими советники! А у нас, православных крестьян, вначале Божия милости и Пречистая Богородицы и Московских Чюдотворцов, да первопрестолник Апостолныя церкви святейший Ермоген Патриарх прям яко сам пастырь, душу свою за веру крестьянскую полагает несуменно, а ему все крестьяне православные последуют, лише неявственно стоять…»

«…И в нынешном, господа, 7119 году (1611) февраля в 23 день, – писали вслед за тем устюжане пермичам, – приехал к нам на Устюг, с Тотмы, тотомской посылщик Олешка Добрышин, а привез с собою списки с отписок, с отписки из-под Смоленска, и из Нижнего Новгорода, и с Рязани, и с… (пропуск в подлиннике) цких, и с ярославских, и с суздальских: и мы с тех отписок и с списков списки списав, послали к вам в Пермь Великую, чтобы вам про то было ведомо; а мы с тех списков списав списки, разослали в Новгород Великий, и на Колмогоры, и на Вагу, и к Солео Вычегоцкой, и на Вычегду, и на Вымь, чтобы нам всем православным христьяном единодушно стояти за православную христьянскую веру и Московскому государьству помогати; а мы на Устюге ратных людей сбираем и, собрав, пошлем под Московское государство, в сход к бояром и к воеводом и к дворяном и к детем боярским, тотчас, вскоре, не задержав, для Московского очищенья от литовских людей. – И вам бы, господа, с нашия отписки и с списков списки списав, послати на Верхотурье и в Сибирские во все городы тотчас, не задержав, с своим посылщиком, чтобы им про то было также ведомо».