Сказания о нартах - [150]

Полез сын Дзылы на чердак, нашел там сухую конскую шкуру, три раза встряхнул ее, как ему наказала вещунья, помолился Богу — и мигом шкура обратилась в крылатого коня, оседланного и взнузданного. Юноша вскочил на коня и приказал ему:

— Скорее доставь меня к небесному Уацилле.

Очутился он перед Уациллой, и разве мог Уацилла не признать, чей сын перед ним? Обрадовался Уацилла при виде сына своего друга, щедро угостил его, а потом спросил:

— Зачем ты прибыл и не нужна ли тебе моя помощь?

И сын Дзылы подробно рассказал, что его привело к Уацилле… Тогда Уацилла указал ему на свои амбары, засыпанные красной пшеницей.

— Пусть все это будет твоим, — сказал он.

— Не смогу я забрать все это, — ответил сын Дзылы. — Но вон там, за дверью твоего амбара, спрятан старый совок, подари мне его.

Уацилла подарил ему старый совок, и юноша поскорее вернулся домой.

Когда старик Дзылы увидел, что руки у его сына пустые, а под мышкой старый совок, то он нахмурился и спросил:

— Я посылал тебя за хлебом, почему же ты привез этот старый совок?

— Ничего, отец. Не позже, чем завтра, ты узнаешь, что за сокровище этот совок. Теперь не беспокойся, хлеба с избытком будет не только в нашем доме, но и у всех нартов.

Он своими руками подмел самый большой из амбаров, через порог забросил в него старый совок, закрыл двери, навесил замок. Наутро пришел, чтобы проверить, правду ли сказала вещунья, и увидел, что амбар до самого потолка полон красной пшеницей. От радости забыв все на свете, он громко запел. Эта песня пробудила старого Дзылы.

В тот день словно солнце взошло над тремя селениями нартов. Конца не было ликованию. Каждый торопился к дому Дзылы и, сколько хотел, набирал пшеницы. Нарты друг к другу бежали с поздравлениями. Теперь у них было вдоволь хлеба, стали они жить беззаботно и благодарили Дзылы и его сына.

И только Сырдон — сын Гатага, зло нартов, — по ночам не имел ни сна, ни покоя, все думал, как бы подкопаться под Дзылы, погубить и разорить его. И стал он натравлять на Дзылы именитых нартов, притворяясь, что болеет за них душой и беспокоится за их славу.

— Разве вы хоть что-нибудь значите сейчас, никчемные нарты! О вас никто уже не говорит. Поедешь вверх от селения — только и слышно, что о сыне Дзылы, вниз от селения поедешь — опять только и говорят, что о сыне Дзылы, направо поедешь — сын Дзылы, налево поедешь — то же самое… Каков же ваш вес? И зачем без славы прозябаете вы между небом и землей, если о вас даже никто не говорит?

Так шли дни за днями. Опять Дзылы позвал своего сына и сказал ему:

— Зерна у нас теперь много, а скота нет. Поезжай к небесному Фалвара и попроси у него скота. Когда-то давно он тоже был мне другом, он обрадуется тебе и не отпустит с пустыми руками.

Опять взяло сомнение сына Дзылы, и он пошел к вещунье и рассказал ей о том, что поручил ему отец. И снова сказала ему вещая женщина:

— Заберись опять на чердак ко мне и возьми ту же самую конскую шкуру, преврати ее в крылатого коня, и он принесет тебя к Фалвара. Фалвара, конечно, обрадуется, увидев тебя, и угостит как полагается. Будет он предлагать тебе подарки, но ты ничего не бери. На чердаке его, в хлеву, на средней балке спрятан березовый прутик. Только этот прутик и проси у Фалвара. Обладает этот прутик такой силой, что хлев, где он лежит, будет все время наполняться скотом, и сколько бы скота ты ни брал из этого хлева, стадо в нем me уменьшится.

Юноша слазил на чердак, взял там сухую конскую шкуру, превратил ее в крылатого скакуна, и вот на небесах предстал он перед Фалвара.

Фалвара обрадовался гостю, зарезал барана и обильно угостил юношу. Предлагал он ему много скота, но сын Дзылы от всего отказался и только попросил березовый прутик, который был спрятан над средней балкой в хлеву у Фалвара. Дал Фалвара юноше этот березовый прутик, и, сунув его за пояс, сын Дзылы вернулся домой. Когда Дзылы увидел, что не пригнал его сын скота, хмуро взглянул он на него.

— Не беспокойся, дада, не позже чем завтра узнаешь ты, какой силой обладает этот березовый прутик.

И взяв метлу, сын Дзылы подмел самый большой хлев, положил над балкой березовый прутик, прикрыл дверь хлева и повесил на нее замок.

Поутру рано вскочил юноша и поскорее открыл дверь хлева. И когда он увидел, что хлев переполнен белошерстными и длиннохвостыми курдючными овцами, то запел от радости во весь голос.

Пробудился Дзылы, и когда они вдвоем открыли дверь хлева и это необыкновенное стадо рассыпалось по степи, то люди в этот день только и делали, что любовались чудесным скотом, только и говорили, что о Дзылы и его сыне.

А нарты у себя на нихасе, а также на пирах и поминках сажали Дзылы на почетное кресло, под ноги ему стлали шкуру белого медведя, трое младших стояли по бокам и позади него и не допускали, чтобы муха тревожила его.

А Сырдон, сын Гатага, — разве мог он успокоиться и оставить свои злокозненные, коварные дела? Он пустил в ход свой ядовитый язык и стал натравливать молодежь, подстрекая ее погубить Дзылы вместе с его сыном. И однажды, подученные Сырдоном, нарты на нихасе сказали Дзылы:

— Из твоего сына вышел настоящий мужчина. И тебя он прославил, и нас тоже. Мы очень ему благодарны, но вот что мы требуем еще от него: он должен для тебя достать соболью шубу алдара, что живет вон там, на Черной горе. Очень хорош был бы ты, если бы, надев эту шубу, сидел на своем почетном месте.