Сказание об Омаре Хайяме - [22]
– Я и мои товарищи, – начал хаким, – каждую ночь проводим здесь по нескольку часов. И наш глаз направлен в самую глубину небесной сферы. Мы следим за плывущими созвездиями, мы шагаем по Млечному Пути, мы наблюдаем Луну. И потом снова возвращаемся на нашу Землю и снова окунаемся в различные работы и дела. Учти, Рустам, мы это делаем каждую ночь. Ты меня понял?
– Нет, – чистосердечно признался пылкий Рустам.
Хаким немножко удивился. Однако ему пришелся по душе ответ поэта из Балха. Нет ничего хуже, когда тебя не поняли, а в угоду тебе говорят «да». Хаким сказал про себя, что надо бы объяснять более вразумительно таким молодым людям, как Рустам, ибо у них самомнение преобладает над действительными знаниями. Наверное, это недостаток молодости, наверное, и сам он, хаким, таким же был в молодости…
– Я понял вот что, – сказал Рустам, – что ты, досточтимый хаким, что ты и твои друзья работаете очень много. И часто – не смыкая по ночам глаз. Но какое это имеет отношение к поэзии?
– Прямое, – жестко произнес хаким.
Рустам, очевидно, не совсем улавливал эту связь: непонимание было написано на лице его слишком явно.
– Молодой человек, – сказал хаким, – я каждую ночь наблюдаю ход небесных светил. И прихожу к одному выводу: сколь необъятен мир, сколь он широк и высок. И подчас я кажусь себе песчинкой, безмозглым дитятей перед величием небесной сферы и всем тем, что сотворено руками аллаха – всемилостивого и милосердного. Я замираю в те минуты и часы, я делаюсь как бы другим человеком, который с трудом представляет себе все величие вселенной. И в самом деле, что мы перед нею? Безграничность вселенной, ее извечное существование заставляют меня задуматься о самом себе и смысле моей жизни, а также о жизни моих друзей и врагов…
Рустам стоял перед хакимом, слушал внимательно его речи и гадал: «Тот ли это Омар Хайям или не тот? Этот ли написал чудесные рубаи, дошедшие до Балха, или другой, которого еще предстоит разыскать?» Рустам гадал, и сомнениям его, казалось, не будет конца…
– Я говорил сейчас о небесной сфере, – продолжал хаким, – но ведь то же самое можно и должно сказать обо всех науках… Например, читал ли ты великого Ибн Сину?
– Я знаю его стихи, – сказал Рустам.
– А его философские и медицинские книги?
– Нет, не читал.
– А что ты знаешь о господине Бируни?
– Бируни? – спросил Рустам. – Это поэт?
– Нет, великий астроном.
Молодой человек из Балха покраснел.
– Рустам, я назвал всего два имени – два великих светила человеческого разума. А ты их не знаешь… К чему я веду речь? К тому, чтобы привлечь твое внимание к более серьезным вещам, нежели двустишия и четверостишия. Ты понял меня?
Рустам кивнул.
– Это уже хорошо, Рустам. Что такое поэт?
Рустам ждал, что хаким сам объяснит.
– Я спрашиваю: что такое поэт?
Рустам неуверенно начал:
– Человек, слагающий стихи…
– Неверно! – Хаким чуть не вскрикнул при этом. Казалось, он произнес это слово не только для Рустама, но и для всего Исфахана. – У нас, в Исфахане, слагающих стихи больше, чем полагается. Каждый считает себя вправе поболтать пару раз стихами. На досуге, после плотного обеда, немало любителей почитать собственные стихи. Но я говорю не о них! Я говорю о настоящих поэтах. Ты меня понял?
Рустам кивнул еще раз.
– Прекрасно! – воодушевился хаким. – Это мне уже правится. Я люблю, когда начинают понимать простые вещи. Это не так уж легко, как кажется. А тебе, Рустам, мой молодой друг, пора понять еще одну истину: поэт – это прежде всего мудрец. Поэт – прежде всего человек опытный в делах житейских и науке. Поэт – человек дела, и, будучи таковым, он слагает стихи не ради собственного удовольствия, а в поучение людям. Поэт пишет стихи – поэт учит людей. Не прямо, а косвенно. Не как имам, разбирающий с чужих слов главы Корана, а как мудрец, сам постигающий тайны мироздания и увлекающий других за собой. Молодость хороша. Но хороша она по одной причине: молодость может выбирать дорогу, она вся перед нею. Но прежде всего надо набраться ума и знаний. Это в первую очередь относится к поэту. Вот почему я показал тебе эту крышу и этот замысловатый прибор, именуемый астролябией. Тебе это ясно?
И Рустам почтительно произнес:
– О хаким, разреши задать тебе вопрос?
– Задай.
– Тот ли ты поэт, которого я ищу, или не тот?
– Я не знаю, кого ты ищешь.
– Омара Хайяма.
– Да, я и есть Омар Хайям. – Хаким подошел к астролябии и повернул алидаду кверху, просто так, в глубоком раздумье. После недолгого молчания сказал: – Но я должен разочаровать тебя: я астроном и математик.
– А стихи? – с отчаянием спросил Рустам. – Стихи, которые я читал? Разве они не твои?
Хаким ответил уклончиво:
– Что ж с того?
– Значит, ты и есть великий поэт?! – воскликнул молодой человек.
Хаким обнял Рустама, заглянул ему в глаза, такие доверчивые, и сказал:
– Рустам, если ты хочешь быть поэтом, послушайся меня: учись наукам, особенно математике и философии. Без них поэт не поэт.
– Ну а ты, а ты? – нетерпеливо вопрошал Рустам. – Разве ты не тот, кого я ищу?
И на этот раз уклонился хаким от прямого ответа.
– Поэта судит только время, – сказал он. – Только оно присваивает ему это великое имя. Только время покажет, кто поэт, а кто простой стихоплет.
Настоящий сборник рассказов абхазских писателей третий по счету. Первый вышел в 1950 году, второй — в 1962 году. Каждый из них по-своему отражает определенный этап развития жанра абхазского рассказа со дня его зарождения до наших дней. Однако в отличие от предыдущих сборников, в новом сборнике мы попытались представить достижения национальной новеллистики, придать ему характер антологии. При отборе рассказов для нашего сборника мы прежде всего руководствовались их значением в истории развития абхазской художественной литературы вообще и жанра малой прозы в частности.
«… Ахаун сказал:– Но прежде я хотел бы, чтобы вы послушали одного чудака…– Чудака? – спросил зверолов.– Чудака…– Как это – чудака? – словно бы не расслышал лучший метатель камней.– Вот так – чудак! – Вождь племени чуть не продырявил себе указательным пальцем висок, чтобы показать, какой же это непроходимый чудак.– Где же он? – сказал следопыт, шмыгая носом, точно чудак должен был пахнуть как-то особенно.– Он ждет на лужайке. Перед моим домом.Охотник на барсов вышел из пещеры, чтобы привести этого чудака.Ахаун сказал:– Вы сейчас услышите нечто, но вы не смейтесь.
«… И здесь увидели глаза землепашца то, что увидели: в просторной усыпальнице стоял ковчег. Весь он был желтый, потому что был выкован из золота. Занимал ковчег почти все помещение в высоту, и в длину, и в ширину. И был Тхутинахт вдвое ниже ковчега.Певеро зашел с правой стороны и толкнул ногою золотую дверь. И Тхутинахт упал на камни, потрясенный величием Вечного Покоя. И он запричитал:– О бог наш Осирис! О владыка владык, покоривший мир!И не скоро осмелился землепашец поднять глаза на золотые саркофаги, безжалостно вывороченные ломом Певеро.Мумия великого божества валялась на полу, и золотой урей украшал ее лоб.
Рассказ о том, как у Джоаккино Россини возник замысел написать оперу «Севильский цирюльник».
«… Когда Умеду, жрец храма бессмертного Ра, прибежал во дворец и бросился на живот свой и оцарапал о каменные плиты нос свой, фараон Нармер не был еще живым богом, но первым номархом среди номархов Верхнего Египта.Фараон с удивлением и даже испугом наблюдал за тем, как ползает на тучном животе своем этот самый Умеду, не очень-то радивый служитель бога, обуреваемый ненавистью к верховному жрецу.И вот Умеду заговорил громко, очень громко:– О великий из великих, бессмертная река Хапи, дарующая зелень Египту, сильнейший среди львов, оплот справедливости во всей вселенной, Амон-Ра, владыка Мемфиса, попирающий своей стопою Дельту, Собек, Гор, Монту, Хатар, Агум, Сопду, Нефер-бау, Семсеру, Гор Восточный, Владычица Имет, которая на голове твоей, Совет богов на водах, Мин-Гор посреди пустыни, Великая госпожа Пунта, Горуэр-Ра и все боги Египта и островов моря, великий повелитель всего сущего, бог живой и бессмертный!Сильный телом и дланью своей, не раз проливавший вражью кровь, фараон впервые растерялся.
Командующий римской эскадрой Гай Секунд Плиний храбрый воин, настоящий герой и многоопытный ученый… Чего больше в нем — безрассудной военной храбрости или неподражаемого любопытства? Люди в страхе спасаются от огнедышашего Везувия, а он торопится туда…
Роман Дмитрия Конаныхина «Деды и прадеды» открывает цикл книг о «крови, поте и слезах», надеждах, тяжёлом труде и счастье простых людей. Федеральная Горьковская литературная премия в номинации «Русская жизнь» за связь поколений и развитие традиций русского эпического романа (2016 г.)
Роман «Испорченная кровь» — третья часть эпопеи Владимира Неффа об исторических судьбах чешской буржуазии. В романе, время действия которого датируется 1880–1890 годами, писатель подводит некоторые итоги пройденного его героями пути. Так, гибнет Недобыл — наиболее яркий представитель некогда могущественной чешской буржуазии. Переживает агонию и когда-то процветавшая фирма коммерсанта Борна. Кончает самоубийством старший сын этого видного «патриота» — Миша, ставший полицейским доносчиком и шпионом; в семье Борна, так же как и в семье Недобыла, ощутимо дает себя знать распад, вырождение.
Роман «Апельсин потерянного солнца» известного прозаика и профессионального журналиста Ашота Бегларяна не только о Великой Отечественной войне, в которой участвовал и, увы, пропал без вести дед автора по отцовской линии Сантур Джалалович Бегларян. Сам автор пережил три войны, развязанные в конце 20-го и начале 21-го веков против его родины — Нагорного Карабаха, борющегося за своё достойное место под солнцем. Ашот Бегларян с глубокой философичностью и тонким психологизмом размышляет над проблемами войны и мира в планетарном масштабе и, в частности, в неспокойном закавказском регионе.
Сюжетная линия романа «Гамлет XVIII века» развивается вокруг таинственной смерти князя Радовича. Сын князя Денис, повзрослев, заподозрил, что соучастниками в убийстве отца могли быть мать и ее любовник, Действие развивается во времена правления Павла I, который увидел в молодом князе честную, благородную душу, поддержал его и взял на придворную службу.Книга представляет интерес для широкого круга читателей.
В 1977 году вышел в свет роман Льва Дугина «Лицей», в котором писатель воссоздал образ А. С. Пушкина в последний год его лицейской жизни. Роман «Северная столица» служит непосредственным продолжением «Лицея». Действие новой книги происходит в 1817 – 1820 годах, вплоть до южной ссылки поэта. Пушкин предстает перед нами в окружении многочисленных друзей, в круговороте общественной жизни России начала 20-х годов XIX века, в преддверии движения декабристов.