Сказание о житии блаженной старицы, матушки Матроны - [10]

     Когда барыня купила в Себено дом, то пришла к Матрюше и говорит: "Я хочу строить колокольню". "Что ты задумала делать, не сбудется." А барыня уже известку нажгла, все приготовила. "Как же не сбудется? Все у меня есть и деньги, и материалы". А было это все перед революцией.

     У нашего отца отобрали лошадь. Отец пришел домой, не знает, что делать, может судиться? Пошла мать к Матроне, и Матрона ей сказала: "Судится будете - лошадь вам более станет. Вы больше просудите, чем получите". Родители не послушались, наняли адвоката. Сколько денег всадили, а привели свою лошадь - она совсем скелет. Там гоняли чужую лошадь, не жалели.

     Сестра моя болела скарлатиной. Мать у стенки спала, а клала ее рядом, на подушке. Ночью дед встал, а девочка закатилась и захлебнулась "Ох, девка мертвая!" Огонь зажгли, давай ее качать, а она померла. Пошла Анастасия к Матроне. Матрюша ее встречает:

     "Не думай, ты ее не заспала". "А мне думается, я ее заспала". "А если думается - жги лампадку до года."

Рассказ Анастасии, жительницы г.КИМОВСКА

     Когда Матрона была совсем маленькой, еще в пеленках, ей и года не было, мать ее совьет, положит в люльку свитую, ночью или днем, а как хватится - в люльке ее нет. Она сидит на полочке, где иконы. Если ночью - то там был свет вокруг нее и она там сидит, агукает, как бы играет с иконами и смеется. Мать ее возьмет оттуда, нашлепает и опять в люльку положит.

     Когда ей было уже три годика, иногда она стала выходить на улицу. А ее ровесницы крапивы наломают, крапивой ее настегают и в яму глубокую посадят. А потом спрячутся и смотрят, как же она оттуда вылезает? Она вылезает из глубокой ямы и идет домой. Когда они потом ее звали играть, она им отвечала: "Не пойду я больше гулять с вами. Вы меня крапивой стрекочете, в яму сажаете, ругаете меня слепой, смеетесь надо мной". И не стала она больше гулять с детьми.

     Однажды к Матронушке пришли женщины из деревни Орловки. Матрона принимала сидя у окна. Они пришли к ней на Пасхальной неделе. Она их приняла. Одной дала просфорку, другой воду, третьей - красное яйцо и последней сказала, чтобы она это яйцо съела, когда выйдет за огороды, на гумно. Женщина это яйцо положила за пазуху и они пошли. Когда вышли на гумно, женщина, как велела Матрона, разбила яйцо, а там мышь. Они все испугались и решили вернуться обратно. Только подошли к окну. Матрона и говорит:

     "Что, гадко мыша-то есть?" "Матронушка, ну как же я буду есть-то его?" "А как же ты людям продавала молоко, тем паче сиротам, вдовам, бедным, у которых нет коровы? Мышь была в молоке, ты его вытаскивала из этих махоток, а молоко давала людям". Женщина говорит на это: "Матронушка, ведь они не видели мыша-то и не знали, я ж его выбрасывала оттуда". " А Бог-то знает, что ты молоко от мыша подавала".

     В деревне Устье одна женщина была порченая. Матрона ее вылечила. И вот эта Евдокия в тридцатом или двадцать девятом году уехала в Москву. Потом она приехала из Москвы и забрала к себе Матрону, и Матрона долго жила у нее.

Рассказ Анны Дмитриевны Прохоровой, внучатой племянницы блаженной Матроны

     Матронушка моей матери - тетя родная. На Сходне, где она последнее время жила, мы там потом были, все сломали, и Сережа умер, у которого она жила.

     Я не знала, как ее называть и боялась. Но она мне сказала: "Что ж ты меня никак не называешь? Я тебе довожусь кто? Бабушка. Хоть я и не выходила замуж, я все равно тебе Бабушка.

     Я приехала в Москву в тридцать седьмом году, жила на Котляковской улице, дом 28. И у дяди Вани жила, маминого брата, на Комсомольской площади и в Ногинске, у военных. Мне было тринадцать лет, пять классов кончила и уехала: голод был. Я приехала в сентябре, а места в шестом классе были заняты.

     Когда война началась, я собралась в Себено. Взяла билет и перед отъездом зашла к Матроне. "Я еду домой." "Нет ты домой не езди." "А я уже билет взяла. " "А кто тебе разрешил?" "Я боюсь, тут бомбежки." "Там еще хуже будет." Я упрямая была, не слушалась. А Матрона говорит: "Ну, потужишь и обратно приедешь".

     Так и вышло, как Матрона сказала. Вернулась я в Москву в сорок седьмом году. А через пять лет взяла на работе отпуск и поехала в Себено и там собралась замуж за Васю, а хотела за другого. Приехала в Москву к Матроне (она тогда жила на Сходне, ул. Курганная, дом 23, у дяди Сережи Курочкина), сказать ей, что уезжаю в Себено. Там уже свадьбу готовят, стол накрывают. А она говорит: "Ты Богу молилась? Подождите, не езжайте". Я возразила: "Он за мной приехал, а я не поеду? Уже билеты взяли". "Ты сейчас поедешь и опять тебе приезжать. Сдай билеты". Я не послушалась. Приехали мы домой, а нас догоняет телеграмма: она умерла. И поехали мы обратно.

     Матроне было восемь лет, когда забрали нашего дедушку, Илью Горшкова (Матрониной сестры - муж). Жена его растерялась: "Ох, что ж я теперь буду делать?" У них было семь или восемь детей. Матрона ей говорит: "Подожди, придет твой Илья." "Пошла бы ты от меня слепая!" -отмахнулась сестра. А Матрона ей: "Не слушаешь, ну, как хочешь." Вот пошли они в ригу молотить. Матрона их предупредила: "Молотите быстрее, а то не успеете." Они только засмеялись: "Что это ты все предсказываешь слепая?" "Ну, как хотите. А то можете не успеть." Начали они убираться, вдруг кто-то бежит: "Илья пришел!" Они побежали, все на току оставили. А ведь никто не верил.