Сказание о новых кисэн - [8]

4

Табакне и Кимчхондэк, до этого сновавшие по кухне, сидели рядом на широкой деревянной скамейке с короткими ножками, чтобы немного перевести дух.

— Устала? — с участием спросила Табакне.

— Да, немного. Сегодня в каждую комнату должны накрыть и подать по шесть столов, конечно, не хватает сил. Душа всегда молода — а вот руки стали медленными, да и в боку что-то стало покалывать. Иногда в голову приходит мысль о том, что на улице такая прекрасная погода, а я, извините, ради какого-то рожна должна жить и работать в такой духоте на кухне, где даже руки не успевают высохнуть. Из-за этого у меня даже появляются мысли о вступлении на стезю порока на старости лет, и эта мысль, кажется, крепко засела у меня в мозгу, — устало улыбаясь, ответила Кимчхондэк, представив себе на мгновенье, как встает на стезю порока.

— Когда долго работаешь на кухне, — сказала Табакне, прикрыв глаза и думая о чем-то своем, — у любого, наверное, пару раз обязательно бывают такие мысли.

Несмотря на то что два высоких вентилятора беспрерывно вертелись, они были не в силах рассеять духоту на кухне. Кимчхондэк едва успевала вытирать пот, стекающий по лицу и шее, а лицо Табакне оставалось совершенно сухим. Глядя на нее, Кимчхондэк подумала: «Она особенная, что ли? Почему она не потеет?» Она с удивлением разглядывала лицо, на котором не выступила даже капелька пота.

Кухню Буёнгака по сравнению с кухнями других кибанов можно было считать просторной, потому что, когда заглядываешь туда в палящий летний день чхобок[17], сразу чувствуешь прохладу. Столы для подготовки продуктов и раковина для мытья посуды, приставленные друг к другу буквой «П», по размеру были в два-три раза больше, чем в любом обычном доме. Стены и пол на кухне были покрыты кафельными плитками, поэтому, когда работали стоя или сидя на маленьких скамейках, можно было мыть посуду и продукты, не опасаясь брызг. Если воду, которой мыли посуду или ту, которой промывали зелень в раковине, выливали на пол, то становилось прохладно. Когда кто-то, поскользнувшись, падал на пол, то он тут же поднимался, как будто ничего не случилось, и после этого кто-нибудь снова брызгал воду на плитки.

Чем же еще отличалась эта кухня от обычной? Наверное, тем, что ближе к задней двери, напротив стола для подготовки продуктов и раковины, стояла широкая деревянная скамейка на коротких ножках. Она использовалась, когда накрывали большие столы, а ночью, после того, как в соответствии с числом заказов в комнаты вносили столы, и до того момента, как их выносили обратно, на ней отдыхали кухарки. Днем она использовалась в качестве места для подготовки овощей на кимчхи[18] или хранения продуктов для готовки, поэтому она была очень важной вещью на кухне.

— Все-таки самая грубая и тяжелая из всех работ — работа на кухне, — сказала Табакне после некоторого молчания. — Не знаю, возможно, другие могут возразить и сказать, что работа по очистке окон высотных зданий на воздухе намного тяжелее. Но ту работу стоит раз увидеть, чтобы это понять. Однако, пусть даже мы работаем до острой боли в пояснице, никому невдомек, что наша работа тяжела и губит здоровье. Как путешественники, задыхаясь, пройдя не один пик горы, видят перед собой равнину и конец пути и от радости забывают об усталости, так же и мы, достигнув мастерства, работаем, забывая о тяжести работы.

— А когда я смогу увидеть равнину или конец пути?

— Не торопись, — мягко улыбнувшись, ответила Табакне. — Если все время будешь торопиться, ты просто измучаешься, какая уж тогда равнина или конец пути? Когда я была примерно в твоем возрасте, то думала, что уже почти подошла к цели, но когда поднимала глаза и смотрела вперед, то видела, что дорога, по которой я должна идти, снова уходит вдаль.

— Я ничего другого не желаю. Единственное, чего я хочу, это чтобы с первого раза правильно солить еду.

— Правильно солить — это и есть мастерство, можно сказать — «вкус руки», поэтому если ты очень постараешься, то однажды сможешь сделать это. Но ты сможешь набить руку, если много раз будешь пробовать солить. Это единственный путь. Однажды придет время, и ты сможешь солить с закрытыми глазами. Но если оно придет, а ты перестанешь стараться, то вскоре ты потеряешь свое мастерство. Только если ты все время будешь держать себя в форме, твое умение солить сохранится.

— Да, — ответила ей, вздыхая, Кимчхондэк, — на свете нет ничего простого.

— Я вижу… — тут Табакне сделала небольшую паузу. — Ты тоже потихоньку начала понимать истину жизни. Конечно, для того, чтобы вкусно готовить, очень важно правильно посолить, но самое главное для кухарки — у нее должна быть способность «видеть» и «контролировать» огонь. Если ты умеешь видеть и контролировать его, ты стоишь на пути к познанию истины жизни. Думаешь, что истина жизни — это нечто особое, из ряда вон выходящее? Хотя люди бродят в поисках истины, посещая только великие горы, такие как Кэрёнсан или Чжирисан[19], или известные реки, на самом деле жизнь можно постичь даже на этой маленькой, как ноздря носа, кухне. В народе говорят, что когда мужчина становится старым, он похож на ребенка. А знаешь, почему так говорят?