Сказ про невероятных лесных жителей и Клеща-Вруна - [35]

Но иногда в недостатке можно увидеть и скрытое сокровище достоинства. Светлолесы были не трусливее любого другого народа в мире. Просто они видели честь и совесть в себе, и до последнего верили в честь и совесть в других. Даже в жабах и змеёнышах. И если честный житель верит в добро, и не хватается сразу же за палку - разве можно считать это пороком?

Одно только худо: хулиганы считают слабостью твою доброту, и им плевать на неё.

Жестокая ночь длинных тупинок закончилась, а утром все те, кто пытался заснуть, очнулись в другой стране. В краю страха, где не до закона.

Весь этот день молчала разорванная лесная паутина, так что остановились не только новости и телеграммы, но и работа. Впрочем, сложно было трудиться после таких событий, и лесные жители - кто шёпотом, кто не боясь, - делились мнениями, что же случилось этой ночью. Самые смелые призывали: «Нельзя это так оставить. Пойдёмте сегодня снова, чтобы показать, что мы не дадим себя обмануть. Пусть жабы перестанут врать, потому что наш новый домоправитель - Лучик».

Но вечером всех, кто снова осмелился появиться на полянах, или даже маленьких тропинках, опять нещадно избивали и жалили змеёныши. И везде сновали душегубки.

Так повторилось и на третий день.

Стон и плач накрыли Светлолесье. Жители не могли отыскать своих близких. Тысячи были унижены, избиты и увезены душегубками в темницы, где их снова терзали и мучили. А иные оказались убитыми. И каждый чувствовал, как его обокрали. Жители закрывали глаза, надеясь, что это всего лишь страшный сон, и сейчас они проснутся всё в том же своём милом Светлолесье. Но глаза приходилось открывать, потому что уши слышали крики боли да мольбы о помощи.

Конечно, те обитатели, у которых червеологи съели мозг, теперь потеряли и зрение. И если им кричали, что избивают невинных светлолесов, они пожимали плечами, мол, «я ничего такого не вижу».

Друг мой, оставим в покое кротов, и их незрячее рытьё под землёй. Их просто не интересует ничего, кроме корешков и червячков. Только вот ты, наверное, и сам прекрасно знаешь, что есть слепота ещё более страшная, чем слепота глаз. Это та слепота, когда глаза видят всё, но они изо всех сил делают вид, будто ничего не видят. Такие глаза проходят мимо чужой беды, а хорошо видят лишь выгоду для себя. Они отворачиваются от выпавшего из гнезда птенца, а про путника, упавшего на дороге, легки на вывод: «Ай, да это же пьяница, не стоит тратить на него время». И прохожему, которого избили грабители, такие всегда говорят, что он сам виноват. А если они и остановятся, то разве что для того, чтобы снять на камеру лёгкую добычу кота или чьи-то мучения, и выложить побыстрее фото себе на страничку, облизываясь в ожидании славы. И от превращения в жаб и змеёнышей их отделяет всего один шаг.

Юный мой друг, ты ведь не относишься к таким обитателям, правда? Потому что страшно жить в мире, где всем всё равно друг на друга.

Увы, за годы правления Клеща-Вруна эта страшная слепота поразила Души многих светлолесов. Многих. Многих. Многих.

33. Света! Света!!! Света!!!!!!

Беспросветный мрак накрыл Светлолесье. Был месяц жнивень. Но не трудолюбивые светлолесы жали в полях, а злоба и смерть пожинали свои плоды.

И в этот момент, когда казалось, что солнце над Светлолесьем больше не взойдёт никогда, тени неожиданно стали отступать, а пространство начало наполняться цветочным благоуханием. Лесные нимфы, - цвет Светлолесья - вышли к тропинкам в белоснежных одеждах, в венках и с букетами. Они молча смотрели на случайных прохожих, на спешащие телеги, и в их беззлобных и бездонных глазах не было ничего, кроме взятой на себя боли и молчаливого зова о мире. И, о чудо! Даже змеёныши в этот момент замерли, перестали жалить, и вспомнили на мгновение, что и они не волосики на брюшке Клеща-Вруна, а такие же дети леса. И Мать-Природа, и Небесный Создатель смотрели из очей прекрасных девушек, и ничем не угрожали, а, казалось, только тихонечко и с родительской любовью укоряли: «Как же так, дитя моё, как же так.»

А под ногами у нимф разливались озёра - это лились из чудесных глаз прозрачные слёзы светлолесов, и даже самое жестокое сердце, если оно вообще ещё билось, не могло без содрогания смотреть на это драматическое и божественное зрелище.

И потекли ручейки из озера слёз по всему Светлолесью. Обитатели выглядывали из окошек, и не могли понять, откуда перед их норками появилась вода, если дождя давно не было. И увидели честные жители, что в этой светлой воде есть капельки крови. Тогда, переборов свой страх, они оставляли уютные норки, и шли вдоль ручейков к их истоку, и сами ручейками стекались на большие поляны.

Ах, сколько же лесных жителей вышло тогда! Ах, как же смелый и честный народ был прекрасен! Это змеёныши с жабами были сплошь чёрного и болотного цвета, да на одно озлобленное лицо. А лесные жители были как радуга и как музыка. Они переливались певчим вокалом, шерстью всех мастей и окрасом оперенья на любой вкус. Ручейки слились в одну полноводную реку, которая наводнила собой самые большие дороги и поляны. Ни одно деревцо по пути не было сломлено, ни одна травинка не смята любящими свою землю светлолесами. И если кто-то из них желал получше рассмотреть величественную панораму, которую художник-народ сам рисовал в эти мгновения, он снимал подковы с копыт, или подстилал покрывало под свои когти, и только тогда аккуратно становился на скамеечку, чтобы её не испортить.