Сказ про невероятных лесных жителей и Клеща-Вруна - [13]

Оказывается, как поведали Ёжику, жабы не только ему, но и многим другим светлолесам запрещали строить песочные замки. Мало того, у некоторых отбирали и то немногое, что было нажито по крупицам. Светлолесов обложили какими-то немыслимыми поборами, так что зимой приходилось платить за снег, а летом за воздух. Штрафы за любую малюпасенькую провинность были такими огроменными, что для их выплаты нередко приходилось отдавать последние игрушки. Светлолеса мог лишить работы какой-нибудь мерзкий слизняк, а после не пускать его устроиться никуда, где за труд от зари до зари платили бы больше стакана риса. При этом, обрекая несчастных на нищенство, жабы ещё и презрительно квакали в их сторону: «Кввваааа!!!! Квввааааакие дармоеды!!!». А если честный житель, сплюнув от досады и не надеясь более на помощь болота, сам создавал какое-нибудь дело, к нему моментально слетались тучи паразитов и впивались на всю длину жала в тело нового хозяйства, высасывая оттуда все соки. Те же немногие, которым удавалось не разориться, непрестанно волновались, что жабы в любую секунду могут их хозяйство закрыть, а то и присвоить себе.

- Ёжик, а ты знаешь, сколько в Светлолесье темниц? - стали спрашивать его на встречах. - Неужто мы такие злыдни?

- Ой, ладно вам, ну какие мы злыдни? - огорчался таким вопросам Ёжик.

- Так почему же тогда все эти темницы постоянно переполнены?

- Прям уж и переполнены?

- Да, вот так вот, под завязочку.

- Так может быть, это самое. Есть за что, а?

- Ёжик, родименький, что такое ты сейчас спрашиваешь? Разбойников в темницах нынче немного.

- А кто тогда там?

- Те, кто сидят за три сорванных колоска. Те, кто громко спросили о том, о чём спрашивать запрещается. Те, кто не так посмотрели на того, перед кем нужно опускать взгляд. И больше всего тех, которые оказались не в том месте и не в то время.

- Подождите-подождите, как это...хммм... не в том и не в то?

- А вот так! В каждой темнице есть план заполнения камер, и пустовать они не должны. Иначе надзирателей лишат премий и не присвоят новое звание жандарм-майора.

Вот и рыщут они в поисках тех бедолажек, которых можно было бы упечь за решётку. А подвернётся такой под руку - тогда и повод найдётся.

- Да не смешите меня! - недоверчиво и совсем без улыбки выдавил Ёжик. - Какой ещё план? Как можно составить расписание несовершённых провинностей?

- О, ещё как можно! Не веришь нам - расспроси хотя бы своих знакомых, и ты увидишь, сколь многих уже перемололи эти жернова. И выжившие после них не удивляются ничему. Просто об этом мало кто говорит, и каждая такая семья переваривает своё горе в одиночку.

И Ёжик расспросил.

Тогда у тех, с кем он приветливо здоровался каждое утро, сходили улыбки с лица, и они начинали горько плакать.

Соседка справа рассказала, как её любимый и очень образованный муж согласился стать директором худеющего заводика. Только это оказалось не работой, а ловушкой. Потому что заводик хирел из-за глупых и мешающих жаб, с толстыми папками и непонятными указами. Новый руководитель перестал жаб слушаться, и дело сразу пошло на лад. А квакушки разозлились, что у него без них получается лучше, чем с ними, и сообщили куда следует, будто он виноват во всех старых долгах. И за это его бросили в темницу.

Сосед слева поведал, что его сестре на работе надоело кормить проверяющих обедом на халяву, и она однажды предложила им заплатить. Через час к ней прискакало контролёров ещё в пять раз больше, и все они заквакали, что хозяйка преступница, у неё одна немытая ложка, и её тоже отправили в темницу.

Соседи через дом рассказывали, как жабы заставляли их на работе подделывать цифры и расписываться под ними, а когда они отказались, их обоих оштрафовали, и они еле-еле остались на свободе. И то лишь потому, что одной жабе, у которой были самые пухлые щёки, они подарили свои шубки.

Другие обитатели, что жили немножечко дальше, рыдали о своём молоденьком сыночке, который по юной глупости попробовал с друзьями запрещённый сорняк на зуб. Но вместо того, чтобы получить на первый раз какое-нибудь строгое предупреждение, его со всей жестокостью наказали темницей на долгие годы, и он писал оттуда грустные письма о том, что мир слишком зол.

Тут к Ёжику сама подошла давняя знакомая, и сообщила, что её дочка оставила в лесной паутине маленькую записочку о животике Клеща-Вруна и про то, как уж слишком он располнел. Её только что увезли в острог тоже.

А светлолесы всё больше жаловались Ёжику. Детки плакались, что их папа мог поехать в лесной аэропорт, и пропасть. И никто не собирался помогать его искать. А родители делились жуткой историей о том, как однажды в лесном подземном тоннеле случился взрыв и пострадали многие жители. Но виноватыми сделали двух перепуганных пареньков, которые стучащими зубами и двух слов связать не могли. Их забрали в темницу навсегда.

Какой же град из замёрзших слёз обрушился на Ёжика! Какой поток ужасных историй хлынул! В какой-то миг Ёжик не выдержал, закрыл уши пальцами, а ноги сами понесли его бежать хоть куда-нибудь, да поскорее. Захотелось немедленно где-нибудь укрыться, и Ёжик готов был помчаться в свою норку, чтобы спрятаться там в самый дальний уголок, а ещё лучше - под юбку Лучика. А дворец... Да и фиг с ним, с дворцом! Главное, никуда не высовываться и не встречаться больше с этим кошмаром.