Сказ о Змее Горыныче - [5]

Столь нехарактерное для Горыныча занятие было вызвано смутными и порой противоречивыми чувствами, которые появились у него после общения с родственниками. Змей Горыныч был в смятении.

После возвращения из гостей в родное Приднепровье левая и средняя головы долгими днями вели нескончаемые дискуссии, рассуждая о том, правильно ли живет Розовый Дракон, в чем смысл жизни Виверна, что делать лох-несской прабабке в ее ситуации. Причем, пока левая и средняя головы искали ответ на сакраментальные вопросы, правая в это время жрала, спала, просыпалась, снова жрала и опять засыпала.

В этом философском настрое и застала Змея Горыныча его давняя подруга баба Яга. Поскольку они со Змеем Горынычем были дружны уже не одну сотню лет, прибыла она к нему не в парадном выезде – ступе, а по-свойски — на повседневной метле. Метла была уже старенькая, выработавшая ресурс, потерявшая внешний лоск – лак пообтерся, прутья пообтрепались-поизносились… Давно пора было бы ее заменить на новую, но баба Яга метлою очень дорожила, так как аппарат тот был редкой по нынешним временам ручной, а не конвейерной, сборки.

- Здорово, Змеюшко-Горынушко! Как ты жив-здоров? Как гостилось у родственников? Чем кормили-поили? Чем одаривали? Куда водили? Что показывали? – на одном дыхании выпалила-протараторила Яга. Затем, переведя дух после непомерно длинной даже для нее тирады, но, по-прежнему распираемая любопытством, продолжила:

- Ну, ты, жлоб старый, хоть подарки-то покажешь?

Горыныч молчал… Яга насторожилась и, заподозрив что-то неладное, деловито поинтересовалась:

- А ты никак пригорюнился? Или чем озаботился? Али скушал чего лишнего?

Но так как быстротой мысли и сообразительностью Горыныч никогда не блистал, вразумительно объяснить происходящее не то что ей, а даже самому себе он был не в состоянии. Левая голова, перемежая речь непечатными междометиями, запинаясь и повторяясь, начала что-то сумбурно втолковывать бабе Яге о новых временах, отмеченных рафинированным эгоизмом, безудержным удовлетворением собственных прихотей, желаний и причуд, гипертрофированным эгоцентризмом, желанием ощутить собственную значимость, может, даже и величие, о нигилизме, возведенном в ранг жизненной позиции…

Энциклопедий и толковых словарей баба Яга в жизни в руках не держала, а потому из всей длинной и сбивчивой речи Горыныча с множеством невесть откуда взявшихся умных слов она уловила только предлоги и междометия. Но, будучи очень мудрой и от природы, и по жизненному опыту, сделала самый верный вывод: Горынычу очень хреново. Друга нужно было спасать.

- Горынушко, дружбан ты мой разлюбезнейший, а догадываешься ли ты, зачем я к тебе прибыла? – начала закручивать интригу баба Яга.

Головы Горыныча ошалело уставились на бабу Ягу, а правая даже забыла вернуть на место отвисшую челюсть.

- А ты подумай, Горынушко, подумай! Только не правой головой думай, — продолжала измываться и испытывать Змеево любопытство баба Яга.

Головы синхронно отрыгнули и опять застыли в недоумении.

- Ладно, — внезапно смилостивилась Яга. – Скажу. На новоселье хочу тебя пригласить.

Теперь челюсти отвалились у средней и у левой голов.

- Коттеджик я, наконец, достроила. Та-а-акой красавчик! Стройненький, аккуратненький, славненький… Приходи, глянешь, — заходясь в восторге, частила баба Яга.

Головы что-то невнятно промычали в удивлении.

- Ну, ты того… Короче, жду тебя в гости, - внезапно стушевалась Яга.

(Строительство коттеджика баба Яга затеяла не то чтобы давно, но еще когда Василий Шукшин своего Ивана-дурака из «До третьих петухов» за справкой отправлял. С той поры, почитай, годков тридцать минуло…)

В оставшиеся до визита дни Змей Горыныч тщетно ломал головы, пытаясь решить проблему подарка. Воображением он никогда похвастаться не мог, и левая со средней, исчерпав ресурсы фантазии, даже подключили к обсуждению правую. Сделано это было, видимо, от полной безысходности, так как бесплодность этого шага была заведомо очевидной.

Накануне похода в гости, средняя с левой наконец-то пришли к согласию. Чекушка водки да хвост селедки, по их мнению, самый, что ни на есть стоящий, подарок к новоселью.

Готовиться к походу в гости Горыныч начал с самого утра. Он тщательно вымыл подмышки, почистил зубы каждой голове и даже натер мягким мхом крылья. Они тут же заблестели-запереливались, от чего Змей Горыныч сразу стал похож на очень большую стрекозу. И хотя хозяйка ждала его к заходу солнца, уже после полудня Горыныч топтался на опушке, нетерпеливо переминаясь с лапы на лапу. Левая со средней головы тихонько переговаривались, а правая, предвкушая вкусности, исходила слюной.

Наконец солнце коснулось верхушек сосен, и Змей Горыныч, подпрыгивая от нетерпения, стал выдвигаться в сторону избушки. Уже подходя ближе, Горыныч с удивлением заметил, что сразу за замшелой покосившейся избушкой на кривой куриной лапе, чуть в глубине леса стоит кирпичный домина о двух этажах, с башенками и балкончиками, с высоким цоколем, выложенным из природного камня. По кровле из блестящей металлочерепицы прыгали солнечные зайчики. Но особенный восторг Горыныча вызвала тяжелая входная дверь с бронзовым кованым кольцом вместо ручки, все это очень напомнило ему средневековые замки, которые он видывал в Нормандии во времена своих буйных гульбищ с Розовым Драконом. Увиденное настолько поразило Змея, что он невольно остолбенел, продолжая, впрочем, любоваться строением.