Сказ о Змее Горыныче - [2]

Змей Горыныч, будучи по натуре бойцом, бился до самого конца. Он пускал в ход все четыре лапы, хвост и даже две головы, переключив всю систему управления на среднюю голову. Однако «пятнистые» своей прыткостью и упорством напоминали муравьев. Они облепили Змея со всех сторон, ослепили яркими вспышками, оглушили резким, на высокой ноте грохотом…

Очухался Змей только к вечеру. Сначала приподнял одну голову, осмотрелся, затем вторую… Вокруг было, как после тактического наземного ядерного взрыва: вырванные с корнем столетние сосны лежали верхушками от пещеры, земля на поляне, словно по ней прошелся гигантский трактор с не менее большим плугом, а вход в пещеру был привален немалым, даже по его, змеевым, меркам, камнем… Но хуже всего было другое – Змей был туго спеленат какой-то прозрачной пленкой, и не мог пошевелить ни лапами, ни крыльями, а ни одна из голов до пут не доставала. Одним словом, грамотно связан.

Года через два, когда прозрачные липкие веревки слегка ослабли, Змею Горынычу удалось кое-как освободиться. На душе у него было мерзко: подобного унижения он никогда не испытывал… Но где-то в глубине, вблизи желудка поселилось какое-то новое, доселе неведомое чувство. Поразмыслив (что далось ему с неимоверным трудом), Горыныч понял, что в жизни что-то изменилось, и люди, которых он считал своей законной принадлежностью, тоже переменились. Осознав это, Горыныч погрустнел: ушла в прошлое целая эпоха…

Родственнички

Змей Горыныч возлежал на своей поляне перед входом в пещеру в любимой позе: небрежно подперев левой задней лапой правую голову, кончиком хвоста почесывая в левом ухе средней. Он отдыхал, искренне убежденный, что заслужил право на это краткое сибаритство.

Несколько месяцев Змей Горыныч трудился в поте всех своих голов, устраняя бедлам на любимой поляне после неожиданного визита армейского спецназа Главного разведуправления. Незваные гости не только устроили кавардак в его доме, но и так изрядно отмутузили Горыныча, что тому небо с овчинку показалось.

Пригревало солнце, сосновый лес испускал фитонциды, ветер слегка раскачивал деревья, и они поскрипывали, нагоняя сон… Жизнь была прекрасна…

Под эту умиротворяющую полифонию Змей Горыныч чуток вздремнул, и сквозь легкий сон ему вспомнилось-приснилось его детство, летние выезды на дачу, где точно также пахло разогретой смолой хвойного леса, а ветер шумел вершинами сосен. Правда, было это не в родном Приднепровье, а на побережье Средиземного моря, где вблизи малюсенького греческого городка (даже и городом его назвать-то нельзя было, так, деревня-деревней…) Лерны жила его троюродная тетка по материнской линии – Гидра. Она была невысока росточком, сухонькая, очень подвижная и влюбленная в себя особа. Маленькому Змею очень нравилось наблюдать, как вечером, когда спадает дневное пекло, тетка садилась перед своей пещерой и начинала, как она выражалась, приводить себя в порядок. Каждая из ее голов подвергалась неизменной процедуре: умасливание всяческими благовонными (с ее точки зрения, по мнению же маленького Змея, воняли они несусветно) мазями, разглаживание морщин, сопровождающееся легким массажем морд в виде похлопывания, а также выщипывание ненужной волосяной растительности. Поскольку голов было девять, то процесс заканчивался далеко за полночь, но самое главное — маленького Змея никто не гнал спать. Впрочем, тетушка и так не особенно отягощалась воспитательскими обязанностями, может, в силу характера, а может, из-за незнания — своих детей у нее не было.

В этот момент по левой задней лапе, на которой покоилась правая голова, побежали колючие мурашки онемения, и Змею Горынычу пришлось стряхнуть с себя легкое летнее забытье и вытянуть затекшую конечность. Отряхнуть же воспоминания оказалось гораздо сложнее. Горынычу припомнились неясные, обрывочные, полные обиняков и намеков разговоры родителей о трагической судьбе любимой тетушки. Много позже, когда он изрядно подрос и прямо потребовал, чтобы ему рассказали о произошедшем на самом деле, родители, помявшись, все же поведали эту грустно-неприятную историю.

По их словам, участок земли, на котором находилась пещера тетушки Гидры, приглянулся шурину местного царька. Правитель сей, имя которого Змей Горыныч уже запамятовал, приходился дядькой тиринфскому царю Эврисфею, а тот был известен в первую очередь тем, что являлся двоюродным братом знаменитому на всю Элладу Гераклу. Вот и начал шурин через родственников улащивать героя совершить благое деяние — избавить жителей Лерны от такого опасного, по его словам, соседства.

Убедить Геракла, как известно, было делом нехитрым. Здоровья у этого малого было в избытке, большущей палицей своей помахать – за удовольствие. А вот с мозгами не сложилось, недостаток наблюдался. А так как Гераклу все одно нужно было двенадцать подвигов отрабатывать, то кого кончать ему было глубоко безразлично.

Конечно, для здоровенного бугая справиться со старушкой — дело плевое, и никаких шансов у тетушки не было. Это уже много позже вся история обросла различными мифическими подробностями. Поговаривали, что, дескать, Гидра во время битвы не одна была, вроде как из болота ей на помощь выполз огромнейший рак, который якобы впился клешнями Гераклу в ногу… Сивый бред пьяной кобылы! Во-первых, болота там отродясь не было. Да и зачем бы шурину местного царька понадобился земельный участок с болотом?! Пиявок что ли разводить? Во-вторых, где вы видели рака, который живет в болоте?! Что это за членистоногий извращенец с мазохистскими наклонностями?