Сказ о пути - [17]

— Ты уже уходишь? Но почему?!

Уни стояла на крыльце, удивленная и непонимающая. Она шагнула к нему и хотела доторонуться, но Дийк отшатнулся, словно от прокаженной.

— Пожалуйста, не надо.

— Ты так на меня смотришь, словно я превратилась в животное, или у меня отросла вторая голова. Что я тебе сделала? Оставайся! Тебе вовсе не обязательно жить со мной. Если я тебе разонравилась, ты можешь найти кого-нибудь другого. Или можешь попросить Принцессу, и она выделит тебе участок земли, и ты построишь себе дом, какой захочешь. Как только ты станешь человеком, ты обретешь все права, какие есть у нас, жителей Дилль.

— Пожалуйста, оставь меня.

Дийк говорил очень тихо. Он пытался взнуздать себя, чувствуя, что еще немного — и сорвется, совершит что-то резкое и непоправимое.

— Я не понимаю, но ухожу — раз такое твое желание. Мне будет тебя не хватать, странник!

Уни улыбнулась ему на прощанье — легко и беззаботно, как всегда, и вошла в дом, плотно прикрыв дверь.

Промир потянулся к мелку, чтобы начертить более ровный круг. Внезапно его охватила апатия, безразличие ко всему и всем. Апатия и тошнота… Он замер, застыл, безвольно опустив руки.

В ладонь ткнулся недоуменный влажный нос Гоа. И тут же зверь радостно взвизгнул.

Дийк поднял голову, зная, кого увидит.

— Ты пришла, чтобы сказать «прощай»? Не стоит: не люблю мелодраматических сцен.

— Я пришла, чтобы уйти с тобой. Не потому, что это нужно мне. Просто без меня ты станешь таким, как был, и никогда не найдешь Алуно. Так что можешь начинать меня благодарить и говорить, какая я хорошая и самоотверженная, прямо сейчас.

— Я займусь этим позже, когда мы выберемся отсюда. А когда вдоволь рассыплюсь в благодарностях, так тебя проучу, что ты долго сидеть не сможешь. Потому что ты самая упрямая и несносная девчонка из всех, кого я когда-либо встречал. А видел я многих, можешь мне поверить!

— Звучит как комплимент.

— Это не комплимент, а предупреждение.

Дийк поднялся на ноги. И тошнота, и апатия куда-то исчезли…

…………………………………

— Проходите, Лелечка, осматривайтесь. Вот ваш подопечный — наш Алексей. Он у нас уже год, абсолютно безнадежный случай. В ваши обязанности входит содержать тело в чистоте, предотвращать появление пролежней, следить за работой аппаратуры. Впрочем, вы и так все знаете. Вас рекомендовали как отличную, опытную медсестру. До вас тут работала одна медсестричка, мы ее повысили, можно сказать, за хорошую работу. Теперь обслуживает вип-палаты, важным птицам укольчики делает. Вас, Лелечка, тоже повысим со временем, если стараться будете.

— Анатолий Семенович, могу я вас попросить не называть меня уменьшительным именем? У меня с детства на него аллергия.

Голоса в его муторных снах порой бывали резкими и неприятными, еще чаще — бесцветными и никакими. Но этот новый женский голосок был ему приятен: он не напрягал, не сверлил мозг, напротив — от него исходило прохладное умиротворение.

— Конечно, дорогуша, как скажете. Что ж, приступайте к вашим обязанностям, а я вас покину.

Наступила пауза, а затем снова зазвучал, зажурчал приятный голосок. Он то приближался, то удалялся — видимо, новая медсестра ходила по палате.

— Ты не против, если я буду разговаривать с тобой, Алеша? Бедный ты, бедный, лежишь в тесной душной палате, а за окном лето. Вчера такая жуткая гроза была, воздух до сих пор пахнет озоном. Чуть не забыла: меня зовут Леля. Моя матушка тащится от славянской мифологии, вот и назвала в честь богини любви. А я мучайся! — Девушка тихонько рассмеялась: видно, несмотря ни на что, свое редкое имя ей все-таки нравилось. — Хочешь, я тебе почитаю? Ой, какая же я тупая: взяла сегодня только учебники! Ну ничего, в следующее дежурство принесу какую-нибудь хорошую книжку. Ты сказки любишь? — Теперь голос звучал близко-близко. А еще пришел запах: прогретого солнцем песка, сосновой смолы и лавандового мыла. Девушка, как видно, не пользовалась духами, и отчего-то это было прекрасно. — Знаю-знаю, ты не можешь кивнуть. Даже моргнуть не можешь, бедненький! Но я все равно слышу — хочешь верь, хочешь нет — что ты сейчас отвечаешь мне «да». Ты любишь сказки — те, что и для детей, и для взрослых. А также всякие фантастические истории и истории о красивой любви. Вот такие книжки я и буду тебе читать, Алеша, Лешенька…

Он почувствовал, как на миг запах стал совсем явственным. И тут же отдалился. Что это было? Поцелуй?..

— Грязный ты, грязный… И не причесывали тебя лет сто. И это называется хорошая работа? Интересно, за какие-такие заслуги ее повысили — ту, что была здесь до меня… — В голос впелся звон воды, а запахи заглушил аромат апельсинового шампуня. — Ничего, я вот сейчас тебя вымою и причешу, и станешь ты чистым и симпатичным…

Степной мир. Окно

Промир нес девочку на руках. Она вся горела и находилась в полубессознательном состоянии. Наки начала покашливать вчера утром, но поначалу недомогание казалось легким и не внушающим опасения. Но вечером она, никогда не ноющая, вдруг пожаловалась на усталость и почти рухнула на землю. Тут еще полил дождь, и шел полночи, что не могло не усугубить ее состояния.

Дийк чувствовал, что силы его на исходе. Руки ломило, в спину как будто был вбит раскаленный гвоздь. Вокруг расстилалась степь, рыжая и бесконечная, придавленная у горизонта громадой бесцветных небес. Трава была такой высокой, что доставала промиру до пояса, а от рыша виднелась только черная кисточка на хвосте, скользившая в отдалении. Ни опасных хищников, ни каких-либо разумных существ в округе не наблюдалось. Именно потому, что мир этот не производил впечатления враждебного, Дийк не спешил менять его на иной. Мало ли что могло поджидать его в новом месте — с беспомощным больным ребенком на руках?