Скарлет - [11]

Но есть одна маленькая проблема, я не уверена, чего на самом деле хочу.

Возможно, он считает это ошибкой… может, поцелуй для него не повод не спать по ночам.

Наша корова по кличке Джустик приветливо мычит при виде меня. Ей больно, поскольку мы с матерью пропустили утреннюю дойку. Я беру табурет возле стенки сарая и ставлю ведро для молока, принесенное из дома.

— Прости девочка, — утешаю я и глажу ей бока, прежде чем приступить к дойке.

Джустик снова мычит, но потом замолкает, когда я берусь за вымя. Работа помогает мне собраться с мыслями, и я начинаю подумывать, что Август может не поднимать тему о поцелуе. Мы оба можем сделать вид, будто ничего не произошло. Прошлая ночь обернулась чередой странных событий, а дневной свет принёс ясность.

— Тебе лучше, девочка? — спрашиваю я Джустик.

Я продолжаю заниматься делом и, прикрыв глаза, начинаю напевать. Ритмичные движения во время дойки помогают расслабиться и унять одолевающее меня напряжения из-за предстоящего ужина с Августом.

Когда я почти заканчиваю, мурашки начинают бежать по рукам. Открываю глаза и вижу падающую на меня тень.

Не оборачиваюсь, хотя знаю, за моей спиной стоит Август.

Он не говорит ни слова, тем не менее, от осознания того, что Август следит за мной, я становлюсь медлительней. Заканчиваю дойку, а потом поглаживаю бока Джустик.

— Хорошая девочка.

Я встаю и поворачиваюсь к Августу.

На нём хлопковая рубаха, распахнутый ворот открывает взору шею и ожерелье с каменным кулоном, который он носит не снимая. Рубаха заправлена в тёмно-серые бриджи. Сейчас он не надел плащ, который был на нём прошлой ночью, и от этого он кажется более дружелюбным, хотя полуночные глаза как никогда бездонно чёрные.

Я замечаю, что Август побрился, и мгновенно краснею от воспоминаний о его поцелуе.

Его взгляд скользит по моему лицу, задерживаясь на глазах. Уверена, от его внимания не ускользнул румянец, заливший мои щеки.

— Здравствуй, — говорю я едва ли не шёпотом. Мне неприятно, что голос подвёл меня. Я начинаю нервничать.

— Твоя мать сказала, что ты здесь, — отвечает он, наклоняясь вперёд.

На долю секунды мне кажется, что он собирается поцеловать меня, прямо здесь во дворе отчего дома на глазах любого путника, проезжавшего по дороге. Его рука скользит по моей кисти, Август забирает у меня ведро с парным молоком, а потом снова выравнивается.

Нет, он не пытался меня поцеловать. Я выдыхаю, но не уверена, с облегчением или разочарованием.

Август направляется к дому, а я, стараясь унять хаотично метавшиеся в голове мысли, следую за ним.

— Как твоё плечо? — спрашиваю я.

Опустив взгляд, он смотрит на меня свысока, а на губах мелькает редкая призрачная улыбка.

— Уже лучше. Твоя мать дала мне целебную мазь.

— Хорошо, — отвечаю я. Мы уже подошли к дому, поэтому, собравшись с духом, я бросаюсь в омут. — Что ты ей рассказал о прошлой ночи?

Он останавливается, ведро покачивается в руке. В лучах заката за его спиной кожа Августа отливает золотом. Я сглатываю, ожидая ответа.

— Я ей не рассказал о том, что поцеловал тебя, — заявляет он.

От неожиданности у меня открывается рот. Потом я его резко захлопываю.

Он смеётся. Тёмный и богатый звук льнёт как музыка.

Мне кажется, я никогда раньше не слышала смех Августа. Он был таким серьёзным мальчиком, а после смерти его отца мы редко виделись и общались. Отчасти из-за того, что я сознательно его избегала.

Его смех пленит меня, и я не знаю, что с этим делать. Я пролетаю мимо него, не заботясь о том, что задеваю ведро, и молоко проливается на землю. Почти добегаю до двери, как Август хватает меня за запястье.

— Аленькая, — хрипло говорит он.

Я вырываю руку.

— Не называй меня так.

— Скарлет… — в его интонации слышно раскаянье. Но мне всё равно.

Я открываю дверь и вижу, как мать раскладывает жаркое по металлическим тарелкам. Ужин готов.

— А вот и вы, — весело улыбается матушка.

— Я только закончила, — отвечаю я как можно спокойней.

Мама ставит на стол полевые цветы в вазе.

Август заходит в дом следом за мной и ставит ведро с молоком. Я чувствую, как его взгляд прожигает во мне дыры, но не собираюсь смотреть на него.

После того, как Август отходит от ведра, я забираю его и наливаю молоко в кувшин. А потом отношу на стол вместе с нашими лучшими глиняными кружками. К счастью, у нас квадратный стол, так что каждый может сидеть на своей стороне. Матушка садится слева от меня, а Август — справа. Я готова смириться с таким положением дел, но не собираюсь разговаривать или смотреть на него.

Матушка берёт меня за руку, чтобы произнести молитву, а вторую протягивает Августу. Мне ничего не остается, как взять его за другую руку.

На его большой теплой мозолистой ладони моя рука выглядит карликовой, холодной и напряжённой.

— Господи, благослови пищу сию, — говорит матушка.

Я смотрю на стол, слишком взволновавшись, чтобы прикрыть глаза. Помимо этого, я чувствую взгляд Августа на себе.

Он что, не молится перед трапезой?

Матушка благодарит Всевышнего за наше здоровье, благосостояние коровы, жителей деревни, миссис Айви и её новорожденного малыша, моё благополучие и наконец выражает свою признательность за то, что Август присоединился к нашему ужину.